Кант: краткое введение

Это рассуждение ошибочно, поскольку оно движется от чисто формального единства апперцепции к субстанциальному единству, которое лежит в основе представлений о душе. «Единство сознания, лежащее в основе категорий, принимается здесь за созерцание субъекта как объект, и к нему применяется категория субстанции» (т. 3, с. 316). И хотя трансцендентальное единство апперцепции убеждает меня, что моему сегодняшнему сознанию присуща целостность, оно ничего не говорит мне о качествах его носителя. Оно не говорит мне, что я субстанция (то есть независимо существующий объект) в противоположность «акциденции» или свойству. (Например, оно не опровергает утверждения, что рассудок это сложное свойство тела.) «Способ моего самосознания как субстанции или как акциденции никак нельзя определить посредством этого простого самосознания» (т. 3, с. 315). Если же я не могу заключить, что являюсь субстанцией, то еще менее я могу утверждать, что я неделим, неразрушим или бессмертен. Целостность сознания не убеждает меня даже в том, что в эмпирическом мире существует вещь, к которой можно применить термин Я». Поскольку специфические свойства самосознания, суммированные в разрезе трансцендентального единства апперцепции, есть не более чем свойства точки зрения на мир. Таким образом, описанное «Я» представляет собой не часть мир, а лишь взгляд на него. «Ведь Я есть вовсе не понятие, а только обозначение предмета внутреннего чувства, поскольку мы уже далее не познаем его никаким предикатом» (т. 4, с. 95). Следовательно, изучать особенности нашего представления о нас самих, значит, изучать нечто, в мире не существующее. Уж лучше исследовать ограниченное поле эмпирического знания. «Оттого, что субъект категорий мыслит эти категории, он не может получить понятие о самом себе как объекте категорий» (т. 3, с. 316). Сделать «Я» объектом самосознания так же невозможно, как осознать пределы моего поля зрения. «Я» — это выражение моего взгляда на мир, и оно не обозначает ни одного предмета внутри него. Предположить обратное — значит совершить нелегитимный переход от субъекта к объекту, то есть предположить, что субъект сознания способен, также в качестве субъекта, стать объектом собственного представления.

Вывод Канта таков. Существует разрыв между посылкой «трансцендентальной психологии» — трансцендентальным единством апперцепции — и ее выводом о субстанциальности души. Поскольку первое описывает взгляд на мир, а второе — нечто, принадлежащее миру, перейти разумом от одного к другому невозможно. Верное или нет, это предположение Канта дало начало множеству философских теорий о «Я» — от Шопенгауэра до Гуссерля, Хайдеггера и Витгенштейна.

Иногда Кант подразумевает, что «Я» самоосознания относится к трансцендентальным объектам. Может показаться, что, доказав, что «Я» не принадлежит к эмпирическому миру, он дает нам основания отнести его к миру вещей в себе, лежащему вне опыта. Однако это отнюдь не закономерный вывод из его системы доказательств, а, напротив, еще одно свидетельство того самого заблуждения, развенчанием которого и занимался Кант.

И все же именно его стремился поддержать Кант, поскольку считал, что без него невозможна мораль. Кант старался построить позитивную теорию души не через чистый, а через практический разум (т. 3, с. 321–322). Чтобы постигнуть его теорию, мы перейдем теперь к рассмотрению нравственной жизни мыслящего существа.

Глава 5 Категорический императив

Кантовскую «Критику практического разума» предваряет блестящее изложение его взглядов на нравственность под названием «Основоположения метафизики нравов». Обе эти работы посвящены «практическому разуму»: применением этого словосочетания Кант напоминает о принятом в античности разграничении теоретического и практического знания. Все разумные существа понимают разницу между знанием истины и знанием того, что с ней делать. Разум производит как суждения, так и решения, но только первые могут быть истинными или ложными. Получается, что и те производные разума, которые не содержат истины, для чего-то нужны. Для чего же? Аристотель говорил: для счастья. Кант говорит: для долга. Все кантовское учение о морали строится с позиции долга.

Предположим, мы устанавливаем объективность суждения и приводим необходимые метафизические обоснования тем научным принципам, которые лежат в основе процесса открытия. При этом встает другая сторона проблемы объективности, связанная не с теоретическим, а с практическим знанием. Объективно ли мы знаем, что должны делать, или в этом следует положиться на наши субъективные мотивы? Именно эту проблему ставит перед собой Кант, подводя самый метафизический и абстрактный из всех возможных базис под обычные установления морали.

Антиномия свободы