Кант: краткое введение

Учение о трансцендентальной свободе одновременно загадочно и привлекательно. Привлекательность его заключается в обещании доступа к трансцендентальности; загадочность — в том, что из предыдущих рассуждений Канта следует, что этот доступ невозможен. Согласно им, в трансцендентальном мире ничего нельзя познать и о нем нельзя сказать ничего осмысленного. Понимая это затруднение, Кант отмечает «парадоксальное требование считать себя как субъекта свободы ноуменом и вместе с тем — в своем собственном эмпирическом сознании — феноменом по отношению к природе» (т. 4, с. 378). Он идет еще дальше, утверждая, что «мы постигаем его непостижимость; больше этого уже нельзя по справедливости требовать от философии, которая стремится в принципах дойти до границы человеческого разума» (т. 4, с. 246).

Мы приблизимся к пониманию кантовского учения, если свяжем «трансцендентальную свободу», на которой основывается практический разум, с «трансцендентальным единством апперцепции», на которой основано познание природы. Наш взгляд на мир включает два аспекта; из познания эмпирического мира не выводится ни единство сознания, ни трансцендентальная свобода. Но они гарантированны априори, как предусловия любого знания. Первое есть отправная точка всего нашего познания истины, второе — отправная точка всех рассуждений. Они трансцендентальны не в позитивном смысле (познание трансцендентального объекта), а в негативном (ограниченность возможностей нашего разума). Они как бы лежат на границе познаваемого. Свобода как взгляд на мир не может быть его частью. Осознание нашей свободы является, следовательно, частью «апперцепции». Доказательства правомерности такого толкования можно найти в первой «Критике», в частности в (т. 3, с. 418).

Чистый разум познает трансцендентальный мир посредством понятий. Другими словами, он пытается сформулировать положительное понятие ноумена. Эта попытка обречена на провал. Практический разум, однако, не озабочен поисками истин и не применяет к своим объектам понятия. И он никогда не вовлечет нас в заблуждение попытки создания позитивного понятия о трансцендентальном субъекте. Наши знания о нем могут быть только практическими, и получаем мы их через пользование своей свободой. И хотя мы не можем перевести эти знания в суждения о собственной природе, но кое-что мы из них получаем. Это кое-что предоставляется законами практического разума, которые выступают синтетическими априорными принципами поступков. Точно так же, как априорные законы природы выводятся из целостности сознания, априорные законы разума выводятся из понятия трансцендентальной свободы. И это не законы истинного или ложного: они не служат для описания, предсказания и объяснения. Это практические законы, диктующие, как следует действовать. Они управляют деятельностью практического разума свободного человека, поскольку подчинение им является предпосылкой свободы, без которой невозможен практический разум.

Правда, что Кант склонялся то к тому, что трансцендентальный субъект представляет собой способ взгляда на мир, то к тому, что это — определенная ноуменальная вещь. Он даже пытался посредством практического разума вернуть к жизни все те теоретические выводы о Боге, душе и бессмертии, которые признал иллюзиями чистого разума. Я не стану сейчас следовать за Кантом в эти таинственные области. Однако читателю следует иметь в виду, что я лишь откладываю рассмотрение глубочайшей метафизической проблемы, порожденной кантовской этической теорией.

Проблема практического разума

Кантовская идея свободы становится более ясной, если рассмотреть ее в контексте проблем, которые, как предполагается, она решает. Разумные существа — это не только самопознающие центры знания, но и действующие агенты. Их разум не оторван от поступков, напротив, он формирует существенную часть их. Другими словами, для разумного существа важно не только действие, но вопрос о том, как следует действовать («Что я должен делать?»), и на этот вопрос требуется разумный ответ. Моя разумность проявляется в том, что часть моих поступков интенциональна (восходит, в терминологии Канта, к «воле»). Ко всем этим поступкам применим вопрос: «Почему я это делаю?», который задается не ради объяснения, а ради разумного обоснования. Например, если на вопрос «Почему ты толкнул пожилого человека на улице?», я отвечу: «Потому что электрические импульсы из моего мозга воздействовали на руку, и она пришла в контакт с его головой», это будет абсурдно. Если же я отвечу: «Потому что он раздражал меня», это будет свидетельством моей несдержанности, но никак не абсурдом. Разумное обоснование дает оправдание поступку, а не объясняет его. Оно относится к глубинным основам поступка, исходя из которых, человек решает, как действовать.