Канун

За то Наталья Валентиновна посщала вечера эти очень часто. Она отлично играла на роял и охотно исполняла вс т обязанности, отъ которыхъ отказались патентованныя артистки — аккомпанировала пвцамъ, импровизировала для мелодекламаторовъ, а если кто нибудь изъ общанныхъ исполнителей заболвалъ, или просто обманывалъ, она готова была играть за всхъ.

Максимъ Павловичъ, выйдя отъ Льва Александровича и убдившись, что еще только половина седьмого и что, значитъ, времени у него достаточно, хотлъ было найти къ Мигурской. Но ему помшала его собственная впечатлительность. Онъ зналъ, что между нею и Львомъ Александровичемъ существуютъ отношенія боле близкія, чмъ дружескія, и не сомнвался въ томъ, что она участвовала въ ршеніи Льва Александровича принять предложеніе Ножанскаго. И ему казалось, что, если онъ къ ней зайдетъ теперь, то у нихъ непремнно произойдетъ разговоръ, который оставитъ въ обихъ сторонахъ непріятное впечатлніе.

Къ Льву Александровичу онъ питалъ доброе доврчивое чувство. Но это чувство было основано скоре на уваженіи къ его недюжиннымъ способностямъ и удивительной энергіи, и оно было холодное. Самъ Левъ Александровичъ не располагалъ къ сердечнымъ изліяніямъ и самъ былъ нерасположенъ къ нимъ.

Но къ Наталь Валентиновн Зигзаговъ относился гораздо тепле. Въ трудныя минуты жизни передъ нею ему случалось изливать свои глубоко затаенныя жалобы, и всякая размолвка съ нею была-бы ему тяжела. Поэтому онъ удержался и не похалъ къ ней.

Конечно, она сегодня не будетъ на вечеринк; онъ былъ совершенно увренъ въ этомъ. И его удивило то обстоятельство, что, пріхавъ домой, онъ не нашелъ никакой записки отъ нея. Обыкновенно, когда она не могла пріхать, она извщала его.

И вотъ, когда уже публика собралась и у рояля появился какой-то музыкантъ и началось исполненіе, въ квартиру Зигзагова явилась Наталья Валентиновна. Она отыскала Максима Павловича, сидвшаго въ публик и сла рядомъ съ нимъ.

— Голубушка, вы пріхали! тихонько сказалъ Максимъ Павловичъ:- а я думалъ, вы сегодня не будете. Ну, давайте же, пожертвуемъ музыкой и проберемся въ гостинную, — мн хочется поболтать съ вами.

Они дождались конца номера и во время апплодисментовъ вышли изъ зала. Въ гостинной было пусто. Они сли рядомъ на диванчик.

— Милая Наталъя Валентиновна, я долженъ признаться: сегодня прозжалъ мимо вашей квартиры и не захалъ, и при томъ сознательно и обдуманно не захалъ, — сказалъ Максимъ Павловичъ.

— Что же это значитъ? спросила Мигурская.

— Былъ разстроенъ. Передъ этимъ постилъ Льва Александровича и высказалъ ему горькія слова по поводу его согласія на предложеніе Ножанскаго.

— Горькія? Почему же горькія?

— Потому что сладкихъ у меня нтъ… Но, послушайте, вы близкій ему человкъ и я не хочу огорчать васъ.

— Нтъ, пожалуйста, огорчите, Максимъ Павловичъ, я намрена споритъ съ вами.

— Споритъ намъ по этому поводу трудно… Вы его любите, а, значитъ, смотрите сквозь призму. Вы не можете видть ясно.

— Я знаю, о чемъ вы говорите, Максимъ Павловичъ. Вы, конечно, пророчили ему неудачи. Я, напротивъ, врю, что онъ способенъ двигать горами. Левъ Александровичъ большой человкъ. Но не въ этомъ дло.

— Да, не въ этомъ дло, дорогая Наталья Валентиновна, — именно не въ этомъ дло.

— Я объ этомъ очень много думала, Максимъ Павловичъ, вдь я знала объ этомъ, вроятно, нсколько раньше, чмъ вы. Это, я надюсь, вы простите Льву Александровичу. Я думала объ опасностяхъ, которыя бы могла встртить тамъ его твердая воля и, я признаюсь, боялась именно того, чего и вы, кажется, боитесь: какъ бы онъ не уступилъ, незамтно не объединился, не слился…

— Вотъ, вотъ, есть такое хорошее слово, только оно не русское: ассимилировался. Довольно подлое слово, я вамъ скажу. Оно означаетъ такой мягкій, незамтный процессъ…

— Да, да, я этого тоже боялась; но знаете, чмъ онъ опровергъ меня? Можетъ быть, я сужу здсь, какъ женщина… Я должна вамъ это сказать, потому что страшно дорожу вашей дружбой и для себя и для него. Онъ предложилъ мн хать съ нимъ. И, когда я поставила ему на видъ, что въ томъ кругу такія отношенія, какія могутъ быть между нами, при условіи, что мн нельзя даже думать о развод съ моимъ мужемъ, — что эти отношенія вызовутъ противъ него бурю враждебныхъ дйствій, онъ сказалъ, онъ удивительно сказалъ: я желаю быть самостоятельнымъ отъ головы до ногъ и не считаться ни съ какими требованіями… Онъ меня просто поразилъ своей твердостью, и я увидла, что этотъ человкъ не способенъ ничего уступить. Я увровала въ то, что, если онъ встртитъ непреоборимое препятствіе, онъ просто уйдетъ, и мы опять будемъ съ вами здсь, въ этомъ нашемъ миломъ город, гд такъ много солнца и чудно расцвтаютъ акаціи, проводить длинные вечера.

— Вы дете съ нимъ?

— Да, я согласилась. Я убдилась, что это нужно ему. А вы, Максимъ Павловичъ, я понимаю ваше сомнніе… Но ради нашей дружбы, она такая чудная! не покидайте его.

— Такъ вы дете… Вотъ какъ, вотъ какъ!.. — дружески говорилъ Зигзаговъ:- не знаю почему, а мн отъ всего этого грустно.

— А я хочу, чтобъ вамъ было отъ всего этого весело.

— Вы мн приказываете?

— Если бы имла власть, приказала бы.