Капитализм в Америке: История

Одним из особенно удручающих примеров регулирования является засилье лицензирования. В 1950 г. только 5 % рабочих мест требовали лицензий. К 2016 г. это число выросло до 30 % (тот же показатель в Великобритании составил 13 %). Лицензирование дотянулось своими щупальцами до таких профессий, не представляющих никакой реальной угрозы для здоровья и безопасности, как флористы, ремесленники, борцы-рестлеры, экскурсоводы, продавцы замороженных десертов, букинисты и дизайнеры интерьеров^{402}. Лицензирование отнимает массу времени. В Техасе потенциальные парикмахеры должны изучать парикмахерское дело больше года, а начинающие изготовители париков должны пройти 300 часов занятий и сдать как письменные, так и практические экзамены. Штат Алабама обязывает тех, кто желает заниматься маникюром, перед сдачей практического экзамена пройти 750 часов обучения. Штат Флорида не позволит вам работать дизайнером интерьера, если вы не окончите четырехлетний курс обучения в университете и два года стажировки и не сдадите двухдневный экзамен. Моррис Кляйнер из Университета Миннесоты подсчитал, что лицензирование увеличивает доходы лицензиатов примерно на 15 %. Другими словами, оно оказывает примерно такое же влияние на заработную плату, как и членство в профсоюзе: профсоюзные активисты, которые также защищены лицензиями, получают 24 %-ную надбавку к почасовой заработной плате. Кляйнер также утверждает, что лицензирование замедляет создание рабочих мест: сравнивая профессии, которые регулируются в одних штатах, но не в других, он обнаружил, что рост занятости между 1990 и 2000 гг. был на 20 % выше в нерегулируемых профессиях, чем в регулируемых. Рост числа лицензий на профессиональную деятельность также снижает географическую мобильность, поскольку для получения новой лицензии требуется много времени и усилий.

Корни этой «диктатуры нормативов» уходят в эпоху «Нового курса» и «мозговых трестов» Франклина Делано Рузвельта, которые горячо верили, что правительство должно контролировать гораздо больший объем экономических решений. Однако расширение полномочий правительства обернулось цепной реакцией: члены клуба новых «регуляторов» быстро находили «проблемы» (реальные или воображаемые), требующие решения, а эти финансируемые государством решения требовали новых чиновников для надзора и контроля. И так далее, и так далее – до бесконечности.

Явление Трампа

Стагнация неизбежно портит общественные настроения в стране и раздражает политиков. Почти в каждом опросе общественного мнения, проведенном после финансового кризиса 2008 г., большинство говорили, что страна движется в неправильном направлении. Бунтарские политические движения вроде «Партии чаепития» возникали из ниоткуда и приковывали к себе общественный интерес. В 2016 г. Дональд Трамп, сущий могол-строитель[289], никогда прежде не претендовавший на общественную должность, потряс страну, мир и, возможно, даже себя самого, с лозунгом «Вернем Америке былое величие!» победив на президентских выборах Хиллари Клинтон, одного из опытнейших политиков Америки. Трамп – уникальная фигура в длинном перечне американских президентов. Ближайшая его историческая параллель – Эндрю Джексон, вознесшийся на пост президента на волне интереса к «простому человеку» и отвращения к «патрицианской» верхушке. Но популизм Джексона шел рука об руку с его железной приверженностью к дисциплинирующей системе золотого стандарта. Джексон настолько не доверял ассигнациям (и, кстати, Второму банку Соединенных Штатов), что требовал, чтобы все приобретения государственных участков земли оплачивались звонкой монетой. Популизм Трампа с подобной системной дисциплиной не знаком.