Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Старик продолжал разглядывать Нефер, словно пытаясь найти в прекрасном лице колдуньи какой-то особенный знак, но не находил и время от времени нетерпеливо и сердито качал головой и бормотал:

— Слишком много времени прошло.

Вдруг Нефер снова пошевелилась, и с ее губ, как вздох, слетело имя:

— Миринри!

Унис нахмурил лоб, потом снова успокоился.

— Она его любит, — прошептал он. — И она тоже царского рода, но не так враждебна ему, как другая. Если ей удастся пробить брешь в сердце Миринри и изгнать из него другую, это будет удача. Кто знает?

Он взял девушку за руку и легонько тряхнул:

— Открой глаза, Нефер. Мне надо с тобой поговорить.

Девушка вздохнула, потом ее веки медленно поползли вверх, и глаза, полные все того же напряженного огня, остановились на Унисе.

— Это ты, мой господин… — сказала она.

Потом, словно сразу восстановив силы, она рывком села на ложе и быстро прикрыла плечо с символом власти.

— А Миринри? — спросила она с тревогой.

— За него не бойся, — ответил Унис. — Сын Солнца не позволит крокодилу себя сожрать.

— Я его здесь не вижу.

— Он на палубе.

На несколько мгновений прекрасное лицо колдуньи исказила гримаса боли.

— Он все время думает о другой, — прошептала она.

— Ты упала или прыгнула в воду, Нефер? — вдруг спросил Унис.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь, мой господин? — вздрогнула девушка.

— А потому, что в тот момент лодка была почти неподвижна и волна уже прошла. Танцовщица, обладающая ловкостью и легкостью ястреба, не могла потерять равновесие и оступиться. Ты не упала, ты бросилась в воду.

Нефер смотрела на него, ничего не отвечая, однако от пристального взгляда старого жреца не укрылось, что она очень смущена.

— Ты хотела испытать Миринри? Узнать, любит ли он тебя? Ведь так? — не унимался Унис. — Хотела удостовериться, поступит ли он ради тебя так же, как поступил ради царевны?

Нефер молча кивнула.

— Я открыл твою тайну, ты его любишь.

Колдунья решительно замотала головой, но Унис ее остановил.

— Ты себя выдала, — сказал он. — Первое слово, которое ты произнесла, придя в себя, было имя Сына Солнца. Но почему бы тебе не полюбить его? Ты ведь сама принадлежишь к царскому роду.

— Я?! — подскочила Нефер, но в глазах ее вспыхнула бесконечная радость. — Не может быть! Ты ошибся, либо тебя обманули. Я вовсе не египтянка, я эфиопка.

— Я только что обнаружил у тебя на плече знак, носить который имеют право только фараоны. Кто сделал тебе эту татуировку?

— Не знаю, мой господин, — отвечала Нефер. — Я знаю, что у меня на плече есть какой-то знак, но никогда не знала ни что он означает, ни кто его нанес на плечо. Но определенно была еще одна девочка, когда мне его наносили на плечо.

— Это урей, знак царской власти.

— Так что же, я тоже царевна? — снова вскричала девушка. — Не может этого быть!

— Поройся в памяти и попытайся оживить далекие воспоминания. Ты не помнишь отца?

— Может, и помню, но, когда он погиб в бою с египтянами, я была совсем маленькая.

— А мать?

— Я уже рассказывала. Она слыла очень сильной колдуньей.

— Она была белой или чернокожей?

— Чернокожей, очень темной, настоящая женщина с верховьев Нила.

— Красивая?

— Очень.

— Когда она умерла?

— Я была еще ребенком, когда ее съел крокодил у второго водопада.

— И ты в одиночку спустилась вниз по Нилу?

— Нет, вместе с одним человеком… Потом я узнала, что это великий жрец.

— Кто это был?

Нефер долго колебалась, потом сказала:

— Не знаю.

— Где он тебя оставил?

— На берегу острова Кантапек, где возвышается храм.

— И больше ты его не видела?

— Никогда, — отвечала девушка, снова поколебавшись.

— А из раннего детства ничего не помнишь?

Нефер, казалось, собралась, сделав над собой неимоверное усилие, потом медленно произнесла:

— Иногда я пытаюсь вспомнить прошлое и тогда вижу огромные, роскошно обставленные залы, грандиозные храмы, полные идолов, где легионы жрецов и танцовщиц играли на священных систрах; еще помню исполинские пирамиды, и колоссальные обелиски, и широкую реку с золочеными лодками. Еще мне кажется, что я вижу солдат и рабов, стоящих на коленях перед человеком на золотом троне, которого обмахивают большими опахалами из страусовых перьев на длинных палках. Но мой мозг словно в тумане, и я бессильна его рассеять. Сны это или реальность? Не знаю.

— Попробуй описать того человека, что сидел на троне, — сказал Унис.

— Это невозможно, мой господин. Как только я пытаюсь его вспомнить, между нами будто опускается плотная завеса и прячет его.

— Но мне почему-то кажется, что когда-нибудь ты его вспомнишь.

— А почему тебя так интересует этот человек? — с легким недоверием спросила Нефер.

На этот раз Унис не ответил. Он несколько секунд постоял в неподвижности, потом вышел из каюты и задумчиво поднялся на палубу. Нефер тоже выскользнула из-под навеса и молча пошла за ним.

— Итак? — спросил Ата, увидев Униса.

— Мне ничего не удалось узнать, — ответил старик. — Но у меня зародилось ужасное подозрение.

— Какое?

— Что Саури не умерла.

— Твоя…

— Дочь Тети, — быстро ответил Унис.

— Но я же не нашел никаких ее следов ни при дворе Пепи, ни в Мемфисе. Я уверен, что ее утопили в Ниле.