Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Нитокри, разгоряченная вином с ливийских склонов, весело болтала с Миринри, пуская в ход все свое очарование и красноречие, а Пепи пристально вглядывался в лицо Миринри из-под полуприкрытых густых ресниц, и по губам его пробегала жестокая издевательская усмешка. Гостеприимство, оказанное сыну великого Тети, явно не было искренним.

Когда воистину лукуллово пиршество завершилось (а древние египтяне, как и римляне, любили побаловать себя бесконечными переменами блюд и всяческими изысками), фараон встал и величественным жестом попросил всех гостей, уже изрядно пьяных, удалиться. Сановники поднялись с мест и с помощью рабов и рабынь разошлись по покоям, в которые вели многочисленные двери, по галереям и тенистым садам дворца.

— Ты тоже ступай, — сказал он Нитокри, которая сидела, прильнув к Миринри. — То, что я скажу царевичу, не должен знать никто, кроме меня и него.

— Отец! — встревожилась Нитокри.

— Он Сын Солнца, — повторил Пепи. — Ступай!

Девушка взяла розу, лежавшую перед Миринри, и поцеловала ее.

— «Я люблю тебя», — сказал Осирис, спустившись с неба, прекрасной девушке. Он тоже был Сыном Солнца.

— «Я люблю тебя», — ответил юноша. «Как ты прекрасна!» — вот что он сказал еще. И она тоже была из божественного рода.

Пепи саркастически ухмыльнулся и властно указал девушке на дверь:

— Ступай! Здесь распоряжаюсь я!

Нитокри положила розу и медленно вышла, оглянувшись на Сына Солнца, который ей улыбался. Когда за ней закрылась бронзовая дверь, лицо царя приняло совсем другое выражение.

— Так, значит, — сказал он, — ты считаешь себя сыном великого Тети и, следовательно, моим племянником?

— Да, — ответил Миринри. — Я сын того, кто спас Египет от нашествия халдеев.

— И у тебя есть доказательства?

— Мне все так говорили.

— Я тебе верю. Ты изведал величие и роскошь жизни фараонов… Тебе достаточно?

— В пустыне, где я жил, я ничего подобного никогда не видел.

— Итак, ты испытал радость могущества.

— Пока нет.

— Чего же ты хочешь теперь?

— Трон, — дерзко ответил Миринри. — Ты знаешь, что он принадлежит мне.

— Почему?

— Я сын Тети, а ты отнял у меня власть.

— Чтобы править, необходимо иметь верных подданных и верных сторонников. У тебя они есть?

— У меня есть друзья моего отца.

— Где они?

— Это знаю только я, но тебе пока не скажу.

— Хочешь их увидеть?

— Кого?

— Друзей твоего отца, тех, кто должен был помочь тебе отобрать у меня трон.

— Что ты такое говоришь?

Вместо ответа Пепи взял плетку с золотым плетением, символ царской власти, и хлопнул ею. Одна из многочисленных дверей зала открылась, в нее вошел старик и низко склонился перед царем.

— Ты придворный бальзамировщик, верно? — спросил его Пепи, глядя на Миринри.

— Да, государь, — ответил старик.

— Открой вон то окно.

— Что ты такое говоришь? — крикнул Миринри, видимо очнувшись от долгого сна и почуяв опасность.

— Полюбуйся на своих сторонников, — с печальной улыбкой произнес Пепи. — Вот они!

Юноша бросился к открытому окну, и у него вырвался крик ужаса. В просторном дворе сидели на земле человек пятьсот-шестьсот, у которых были отрублены руки и сквозь повязки на культях проступала кровь. Впереди всех, возле огромной кучи отрубленных рук, Миринри увидел Ату.

— Несчастный! — вскрикнул Миринри, отпрянув от окна.

— На что тебе теперь нужны такие сторонники? Они ведь даже не могут держать оружие! — с издевкой спросил Пепи. — Чтобы убрать их с поля боя, будет достаточно десяти моих лучников.

Вряд ли Миринри его услышал. Расширенными от ужаса глазами он глядел на несчастных, на которых рассчитывал, чтобы свергнуть узурпатора и вернуть себе трон, принадлежавший ему по праву.

— Все оборвалось внутри, — сказал он осипшим голосом. — Великая мечта умерла. — Потом, порывисто обернувшись к царю, спросил: — Что ты собираешься сделать со мной? Не забывай, что я тоже Сын Солнца, а мой отец был одним из самых великих правителей Египта.

— Сначала выслушаем бальзамировщика, — с улыбкой ответил Пепи. — Посмотрим, что он будет делать с твоим телом.

27 Некрополь Мемфиса

Миринри, у которого после жуткого зрелища, наверное, слегка помутился разум, впал в странный ступор и переводил глаза с Пепи на придворного бальзамировщика, явно не понимая, что имел в виду властитель.

А тот с усмешкой смотрел на юношу, стараясь понять, какое впечатление произвели на царевича сказанные слова. Увидев, что Миринри застыл на месте, словно молнией пораженный, Пепи продолжал:

— Давай послушаем, что скажет бальзамировщик.

— Бальзамировщик! — вскрикнул Миринри, словно очнувшись. — А ему-то что за дело до моего предназначения?

— До какого такого предназначения?

— До моего.

— И что это за предназначение? Интересно было бы узнать.

— Я должен отвоевать трон моего отца.

— Да кто тебе это предсказал?

— Небо, земля и одна колдунья.

— Что за чушь!