Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Время от времени Элеонора, будучи уверена, что турчанка на нее не смотрит, оборачивалась назад, чтобы украдкой бросить взгляд на виконта, словно подбадривая его и моля не выдать себя. Француз отвечал ей улыбкой и как бы ожидал ее взгляда. К семи утра оба отряда, не замедляя скачки ни на секунду, уже спускались к бухте.

— Вон там внизу мой корабль, — сказала герцогиня, указывая турчанке на галиот, стоящий на якоре с полуспущенными парусами меньше чем в кабельтове от берега.

— Вот это да! — воскликнула Хараджа. — А почему не видно моей шебеки? Ты должен был увидеть ее, Хамид, когда бросал здесь якорь.

— Она тут и была, — отвечала герцогиня. — Маленький парусник с командой в дюжину человек на борту?

— Она стояла на якоре?

— Больше того, команда пыталась помешать нам сойти на берег.

— Идиоты! Не могут отличить друзей от врагов, метельщики средиземноморские.

— Недоверие — полезная вещь, Хараджа.

— А сколько своих людей ты оставил охранять судно?

— Троих.

— Меня беспокоит отсутствие шебеки, — сказала Хараджа, нахмурив брови. — Может быть, на берегу случилось что-нибудь серьезное?

— Что тебя пугает, Хараджа?

— У венецианцев достаточно галер, — ответила турчанка.

— Что они могут сделать теперь, когда над всеми городами острова триумфально развевается флаг пророка, а христиане потерпели сокрушительное поражение?

— Может, твои люди мне что-нибудь объяснят.

— Надеюсь, Хараджа.

Они спустились к воде, и турчанка первая спрыгнула с седла, больше не заботясь о коне.

Остальные тоже спешились, а от галиота тем временем отделилась шлюпка с двумя матросами, оставленными для охраны, и Олао.

— Здесь стояла на якоре шебека, — сказала Хараджа, когда они сошли на берег.

— Стояла, госпожа, — ответил тот, что ночью выскользнул из крепости. — Но сегодня утром они подняли парус и сказали, что хотят осмотреть берег.

— А вы не видели никакой вражеской галеры на горизонте?

— Вчера вечером перед закатом на юге показался какой-то корабль, он шел прямо к острову. Возможно, шебека вышла в море удостовериться, что это за судно: турецкое или христианское.

— Тогда она быстро вернется, — сказала Хараджа. — Прежде всего возьмите на борт христианина и хорошенько привяжите его на палубе, а лучше заприте в какой-нибудь каюте и поставьте у двери часового.

— Я за это отвечаю, госпожа, — сказал Никола.

Виконт, который держался холодно и спокойно, только изредка украдкой поглядывая на герцогиню, сел в шлюпку под охраной папаши Стаке, Симоне и четверых греков.

— Хамид, — сказала Хараджа, подойдя к герцогине, которая не отрывала глаз от шлюпки, — настало время проститься. Не забывай, эфенди, что я жду тебя с нетерпением и рассчитываю на твою руку в деле мести Мулею-эль-Каделю. Если захочешь, я сделаю тебя начальником крепости Хусиф, мой дядя похлопочет перед султаном. Я велю, чтобы тебе оказали всяческие почести и ты получил бы любые титулы, какие пожелаешь. Придет день, и ты станешь самым могущественным из пашей мусульманской империи. Ты понял меня, мой милый капитан? Хараджа будет ждать твоего возвращения и все время думать о тебе.

— Ты слишком добра ко мне, госпожа.

— Никакой «госпожи», я тебе сказала, называй меня Хараджа.

— Да, правда, я забыл.

— Прощай, Хамид, — сказала турчанка, крепко стиснув руку Элеоноры. — Мои глаза будут провожать тебя в море.

— А мое сердце будет биться для тебя, Хараджа, — отвечала герцогиня с еле заметной иронией. — Вот увидишь, я вернусь, когда убью Дамасского Льва.

Шлюпка, перевозившая на галиот виконта ЛʼЮссьера, вернулась, а за ней еще одна.

Элеонора села в первую шлюпку вместе с Перпиньяно, Эль-Кадуром, слугой Мулея-эль-Каделя Бен-Таэлем и греками, и они отчалила от берега. Остальные усаживались во вторую шлюпку.

Хараджа, прислонившись к коню, которого держала под уздцы, провожала герцогиню глазами, и красивое лицо жестокой турчанки заволокло легкое облачко грусти.

Отступники, остававшиеся на судне, уже подняли паруса и выбирали опущенный с носа якорь.

Едва ступив на палубу, папаша Стаке снова взял командование на себя.

— Живее, ребята! Как только задует северо-восточный бриз, мы полетим, как акулы. И пусть они догонят нас на своих чистокровных арабских скакунах, если смогут. Эх, хорошую шутку мы с ними сыграли! Эх, хорошую шутку! Ну и посмеюсь же я!

На помощь подоспели греки, и якорь быстро подняли.

Галиот прошел метров десять задним ходом, потом развернулся, повинуясь мощным рукам Николы, который держал штурвал, и двинулся к выходу из бухты.

— Я тебя жду, Хамид! — в последний раз крикнула Хараджа.

Герцогиня помахала ей платком и, уже не сдерживаясь, рассмеялась. Ее звонкий смех перекрыл мощный бас папаши Стаке:

— Отдать шкоты, ребята! Мы сделали этих турок!

Хараджа дождалась, пока корабль скроется за выступом скалы, вскочила на своего арабского скакуна и шагом направила коня в обратный путь. Янычары ехали за ней.

Лоб ее перерезала глубокая морщина, и она время от времени придерживала коня, чтобы обернуться и взглянуть в сторону моря. Но галиота уже не было видно: он обогнул мыс и полным ходом устремился в открытое море.