Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

— Отлично, синьора, галиот идет быстрее галеры. А синьор виконт доволен нашей изобретательностью?

— Дай руку, моряк, — отвечал ЛʼЮссьер.

— Это большая честь для меня, господин виконт, — смущенно сказал папаша Стаке.

— Жми смело, это встретились руки христиан.

— Честных христиан, синьор, — сказал старый морской медведь, пожав протянутую руку, — и всегда готовых поколотить этих мусульманских свиней. Уф! И зачем только Господь произвел на свет этих злобных бестий! Я бы их всех передушил, — прибавил он, яростно почесав нос, — и скормил бы акулам… нет, крабам!

Вдруг раздался голос:

— Добрый день, хозяин.

— А! Черный хлебушек явился, — пробормотал папаша Стаке, увидев, что за спиной виконта вырос араб. — Что-то у дикаря нынче похоронный вид.

Эль-Кадур молча подошел к виконту. Лицо у него и правда было невеселое, в черных глазах стояли слезы.

— Мой храбрый Эль-Кадур! — воскликнул виконт. — Как я рад тебя видеть!..

— И я рад не меньше твоего, синьор виконт, — ответил араб, стараясь придать лицу жизнерадостное выражение. — Теперь уж мы наверняка вызволили тебя из рабства. Ну вот, теперь ты счастлив, синьор.

— Да, безмерно счастлив. Надеюсь, мусульманам больше не удастся разлучить меня с женщиной, которую я люблю.

По лицу араба на миг, как вспышка молнии, пробежала судорога. Герцогиня, которая не сводила с него глаз, это заметила.

— Господин, — сказал Эль-Кадур, — теперь ты больше не нуждаешься в моих услугах. Я свое предназначение выполнил и хочу попросить тебя об одной милости, в которой хозяйка мне отказала.

— О какой? — спросил удивленный виконт.

— Не бери меня с собой в Италию.

— Эль-Кадур! — властно прервала его герцогиня.

— Бедный раб хотел бы вернуться на родину, — продолжал араб, сделав вид, что не услышал окрика хозяйки. — Наверное, жить мне осталось недолго, я чувствую, силы покидают меня, я страшно устал и хочу вернуться домой. Мне каждую ночь снятся бескрайние пустыни Аравии, зеленые пальмовые рощи с перистыми листьями и шатры, чернеющие на высохшей, но такой прекрасной равнине. Ее целует солнце, ее ласкают воды Красного моря. Мы, дети пустыни, живем недолго, а когда чувствуем приближение смерти, нам нужны только две вещи: ложе из песка и тень наших пальм. Попроси женщину, которую ты любишь, чтобы она дала свободу бедному рабу.

— Значит, ты хочешь покинуть нас, Эль-Кадур? — спросила герцогиня.

— Да, если позволишь.

— Но ведь ты вырос рядом с моей невестой, ты был ей защитой и спутником, почему же ты хочешь покинуть нас, Эль-Кадур? — спросил виконт. — Неаполь лучше Аравии, а герцогский дворец лучше шатра. Говори.

Араб прикрыл глаза. Герцогиня пристально на него смотрела. Она уже поняла, какое тайное пламя сжигает сердце дикого сына пустыни.

— Ты действительно этого хочешь, Эль-Кадур?

— Да, госпожа, — глухо ответил араб.

— И тебе не будет жаль твою хозяйку? Ведь ты с детства был ей другом.

— Бог всемогущ.

— Как только мы отплывем с Кипра, ты получишь свободу, мой верный Эль-Кадур.

— Благодарю, госпожа.

Больше он не сказал ни слова, завернулся в свой широкий плащ и уселся на носу, а виконт и герцогиня приветствовали матросов, выстроившихся вдоль борта.

Папаша Стаке и Никола снова подошли к ним.

— Синьора, — начал папаша Стаке, — вы не забыли, что у нас на борту экипаж шебеки?

— Турецкие моряки?

— Эти шелудивые псы крепко связаны и заперты в трюме галиота. Они могут представлять для нас немалую опасность, а потому я пришел спросить, что с ними делать.

— А вы как думаете?

— Я бы их так и утопил, со связанными руками и ногами, — не задумываясь ответил папаша Стаке.

— А я бы повесил их на реях, — отозвался Никола.

— Но они против нас не воевали и не сделали нам ничего плохого.

— Они турки, синьора.

— Правильно, папаша Стаке, и именно поэтому мы, христиане, должны проявить великодушие. Правда, Гастон?

Виконт кивнул.

— Что же нам, высадить на берег этих негодяев? — спросил старый морской волк, явно несогласный с таким неуместным великодушием. — Если бы мы попали к ним в лапы, то, ставлю мой берет против куска каната, акулы на славу попировали бы человечиной.

— Может, у тебя и есть причины им отомстить, но я, женщина, не могу позволить хладнокровно убить пленных.

Моряк с недовольным видом покачал головой и снова заговорил:

— Я забыл вам кое-что сказать, синьора. Матросы, которым вы поручили потопить шебеку, нашли в ее трюме два больших сундука, явно предназначенных владелице замка.

— Ты велел их открыть?

— Да, там лежали богатые наряды для турчанки. Принести их? Мне кажется, вам больше нет нужды носить мужскую одежду. Теперь рядом с вами синьор виконт, и он будет вам защитой. Это наш мужской долг — защищать вас грудью.

— Что ж, идея превратиться в мусульманскую даму меня забавляет. Больше нет резона оставаться Капитаном Темпестой или Хамидом.

— Вы станете еще привлекательней, Элеонора, — заметил виконт. — А вот дамам кружить головы больше не будете. Я знаю, Хараджа в вас влюбилась до безумия, искренне поверив, что вы мусульманский принц.