Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

— Мы прибыли, господин, — сказал Бен-Таэль, увидев Мулея-эль-Каделя на верхней ступеньке лестницы. — И готовы следовать за тобой повсюду, хоть в ад, если ты того пожелаешь.

Дамасский Лев придирчиво оглядел рыцарей, быстро сбежал с лестницы и вскочил в седло своего боевого коня, который бил копытом и громко фыркал, так ему не терпелось сорваться с места.

— Вперед, мои храбрецы! — крикнул Мулей-эль-Кадель.

И отряд ринулся вперед. Кони летели, стелясь над землей, вслед за гордым юным полководцем и Бен-Таэлем, скакавшим бок о бок с хозяином, поскольку никто лучше его не знал дорогу в замок Хусиф.

Стража не осмелилась их остановить, они беспрепятственно миновали один из бастионов и понеслись по угрюмой равнине, яростно пришпоривая коней.

— Если кони не сдадут, к рассвету будем в Хусифе, господин, — сказал Бен-Таэль. — Посмотрим, как встретит нас Хараджа.

— Ясно, что не особенно хорошо, — ответил Мулей.

Потом, помолчав, сказал:

— Хотя кто знает? Может, она, наоборот, будет рада меня видеть. Знаешь, она ведь долго была в меня влюблена и надеялась стать женой Дамасского Льва.

— Она поделилась этим с герцогиней.

— Хараджа?!

— Мне по секрету сказал Эль-Кадур.

— И как она выражалась в мой адрес?

— Не слишком любезно, насколько я знаю. Похоже, теперь она ненавидит вас больше, чем раньше любила.

— Посмотрим, — с иронической улыбкой ответил юный мусульманин. — Эта женщина жестока, но в то же время очень чувствительна. Пришпорь коня, Бен-Таэль, я боюсь приехать слишком поздно.

Конвой скакал сразу за Мулеем и его слугой, но был вынужден все время погонять коней, чтобы не отстать от двух арабских скакунов, в жилах которых, казалось, бежал огонь, а не кровь.

В два часа ночи отряд сделал получасовой привал перед невысокими холмами, отделявшими равнину от болот с пиявками, чтобы окончательно не загнать лошадей, без остановки проскакавших все расстояние адским галопом. А затем бешеная скачка возобновилась, и всадники въехали в очень узкое ущелье, открывавшееся прямо на заболоченную низменность.

Когда небо стало светлеть, Бен-Таэль указал хозяину на высокие башни Хусифа, что возвышались на огромной скале над морем.

— Мы будем там через полчаса, может быть, через три четверти часа, господин, — сказал он. — Здесь надо ехать помедленнее: вниз ведет очень крутая тропа.

Проехав болота, безлюдные в этот час, конвой начал подъем на скалы, постоянно понукая коней. Несчастные скакуны выглядели совсем измученными.

Едва кавалькада добралась до небольшой площадки, над которой высился замок, как часовые подали сигнал тревоги.

Несколько минут спустя подъемный мост с грохотом опустился, и толпа янычар и матросов, вооруженных мушкетами, рассредоточилась по краю рва, готовая дать отпор всадникам.

Мулей-эль-Кадель велел эскорту остановиться и один выехал навстречу солдатам, уже готовым стрелять.

— Я Дамасский Лев! — крикнул он, подняв правую руку. — Предупредите племянницу Али-паши о моем прибытии.

Из сотни глоток одновременно вырвался крик восторга:

— Здоровья и долгой жизни Мулею-эль-Каделю!

Ряды янычар и матросов смешались, и все ринулись приветствовать знаменитого воина, такого юного, но уже снискавшего себе славное имя в войске мусульман.

— Хараджа еще спит? — спросил Мулей, когда радостные крики поутихли.

— Уже встает, господин, — ответил подбежавший раб. — Ее уже предупредили о вашем прибытии, господин.

— Тогда дайте мне проехать.

Он знаком велел конвою следовать за ним и въехал на парадный двор, где его уже ожидали капитаны.

Тем временем прибежали рабы с блюдами, на которых дымились чашечки с кофе и были разложены сласти.

Едва Мулей-эль-Кадель спешился и выпил чашечку великолепного мокко, как ему навстречу выбежал дворецкий замка со словами:

— Моя госпожа ждет тебя, господин. Не угодно ли следовать за мной?

— Одному?

— Да, она хочет видеть тебя одного, — ответил дворецкий.

Мулей обернулся к Бен-Таэлю, стоявшему сзади, и шепнул ему на ухо:

— Пусть мои люди не разоружаются. Будьте готовы ко всему.

Тот понимающе кивнул головой.

— Пойдем, веди меня, — сказал Мулей дворецкому.

Они поднялись по парадной лестнице, и Мулея провели в просторный зал, где Хараджа и герцогиня когда-то вместе обедали.

Племянница паши, как и в тот раз, сидела, облокотившись на стол. На ней было закрытое платье свободного покроя из белого шелка, с отворотами из голубой камчатной ткани и вышивкой серебром.

— Это ты, Мулей-эль-Кадель, — сказала она тягучим, чуть глуховатым голосом, не двигаясь с места. — Вот уж не думала, что когда-нибудь снова увижу, как ты входишь в этот замок. Зачем ты сюда явился?

— Спросить тебя, нет ли вестей от той христианки, что ты сначала принимала у себя как гостью, а потом послала за ней вдогонку своего капитана.

Глаза Хараджи вспыхнули мрачным огнем, лицо зарделось.

— А! Та самая женщина, что явилась сюда в костюме капитана? — спросила она с сардоническими нотками в голосе.

— Да, та самая, — твердо ответил Мулей-эль-Кадель.

— А! — произнесла еще раз племянница великого адмирала.

— Где она? — спросил Дамасский Лев почти угрожающе.

— Кто знает?

— Она здесь?