Капканы на баранов

Он остановился, постоял мгновение и как будто нехотя обернулся. В скептическом выражении его лица не наблюдалось признаков энтузиазма. Видимо, я все правильно понял, подумав, что он не хочет проявлять рвения в расследовании гибели очередного туриста, каковой для него была Элис.

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, что вы слишком легко сдаетесь, списывая на несчастный случай подобное происшествие.

– А какие у вас есть варианты?

– После инцидента с русским туристом Элис не сильно тянуло в воду. Если и купалась, то только в лагуне, недалеко от берега. И я сомневаюсь, что в такой шторм она полезла бы в воду сама… Да еще там, на камнях… в такую погоду…

– То есть, по-вашему, ее гибель могла оказаться убийством?

Я пожал плечами.

– Так у мисс Бергман все-таки могли быть здесь враги? – спросил он, пристально глядя на меня с прищуром. – Может быть, вы слышали, что ей кто-то угрожал?

– Нет… – пробормотал я, а сам вдруг подумал про Арнольда Шнайдера.

– Вот, именно поэтому ни о каком убийстве не может быть и речи, мистер Хансен! И я очень вас прошу держать ваши беспочвенные домыслы исключительно в своей голове, а язык – за зубами. Вам ясно?! Не смейте даже заикаться об этом на людях! Иначе, я вам обещаю, количество вакантных мест в нашей тюрьме сократится на одно.

Я стоял, ошарашенный таким его неожиданным выпадом, и беспомощно хлопал глазами. А лейтенант Шакур до неприличия притворно мне улыбнулся и в знак того, что взаимопонимание достигнуто, кивнул, приложив пальцы к козырьку своей фуражки. Затем, поспешил удалиться и сам захлопнул за собой дверь.

Единственное, чего мне хотелось в тот момент – это открыть мини-бар и выпить абсолютно все, что было крепче воды хоть на сотую долю градуса.

14

Одного только запаха крепкого алкоголя из малюсенькой бутылочки виски мне хватило, чтобы вернуться в омерзительное состояние утреннего похмелья. Я отставил ее в сторону и пошел в ванную. Умылся, почистил зубы и, не переодеваясь, покинул свое бунгало, чтобы отправиться в бар, где можно было залить в себя пару бокалов пива на свежем воздухе.

Погода стояла отвратительная. Светило солнце и было жарко. Кругом рябили яркие цвета и сочные краски, действующие на нервы. Как будто только мне было не наплевать на то, что вчера мир потерял одно из своих чудес – удивительную и неповторимую девушку по имени Элис Бергман. И мне откровенно хотелось наброситься с кулаками на каждого из тех, кого я встречал на своем пути, и кто смел озарять мой глубокий траур своей лучезарной улыбкой.

Наверное, поэтому я свернул с дорожки и вернулся на пляж. Шел, волоча за собой ноги и загребая песок бьющими по пяткам вьетнамками. Я не смотрел ни на лагуну, ни на катера у пристани. Мои глаза все время были опущены вниз, и я глядел только себе под ноги, чтобы не споткнуться.

Возле бунгало Элис я притормозил и с тоской взглянул на дверь, где по-прежнему висела табличка «Не беспокоить». Интересно, если бы лейтенант Шакур узнал, что вчера я тайком был в ее номере, пока Элис отсутствовала, оставил бы он меня в покое? Списал бы ее нелепую гибель на несчастный случай? И вообще, мне было интересно, неужели, он просто закрыл глаза на беспорядок в номере, словно ее вещи кто-то перерыл? И если бы я был замечен входящим или выходящим из ее номера, то у него появились бы веские основания меня задержать. Вот только местной полиции совсем не хотелось искать убийцу на своем курорте, отпугивая этим новых туристов. Именно поэтому я мог не переживать, что меня могут в чем-то обвинить.

Но и поверить в то, что моей живой и такой необыкновенно милой Элис больше нет, я до конца не мог. Казалось, что это какая-то глупая и не веселая шутка, неудачный розыгрыш. И, тем не менее, факт оставался фактом. А после увиденного мной вчера вечером бардака в ее номере, версия с несчастным случаем представлялась абсолютно несостоятельной. И было ясно, как божий день, что полиция идет по пути наименьшего сопротивления. Я это понимал, даже будучи в состоянии похмелья.

В баре я взобрался на высокий стул у стойки и, облокотившись на нее, заказал себе пива, которое бармен подал в запотевшем пузатом бокале. Без удовольствия я прильнул губами к его прохладной кромке и влил в себя изрядную порцию. Ну и пусть на часах было только начало десятого. Плевать.