Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева

Čikon kera kävelimä, vielä olima emmä mudroizet, haudaa karzimaa. Lähemmä haudaa karzimaa, a iellä oldie ne paccahad, niin ku jumalat. Jumala sinne pandu paccahaa. Pidäy silmät ristie matatassa. No. A mie matkazin, dai silmät rissin. A vanhembi cikko ei ristin. Mie sanon: “Kaco, matkuot, ni et rissi silmie!” “A, – sanou, – rubien kaikila jumaloila silmie ristimää! Erähät anna niin seizotaa, jumalat!”

Ku tulima kodii, ku olima kodvazen, ei ruvennun voimaa. A ei voi, ei voi, jo huroua midä peäkandau.

A siidä oli meilä rinnalla boabo, Missa-boaboksi kuccuma, ni hän tiedi. Hänellä vietää pieluksii sinne paikka, hän unen nägöy. Sanou, hänellä on mistä kai tullun. Da ni ku kuotteli, prostitti da peäzi.

Мы с сестрой ходили лапник для скота заготавливать, еще молодые были. Пошли за лапником, а впереди эти столбы были, как боги. Бог [икона? – Л. И.] поставлен на этот столб. Надо перекреститься, мимо проходя. Но. А я прошла и перекрестилась. А старшая сестра не перекрестилась. Я говорю: «Смотри! Идешь и не перекрестишься!» «А, – говорит, – буду еще перед всеми богами креститься! Некоторые боги пусть так постоят!»

Как пришли домой, побыли немножко, стало ей плохо. И не может, и не может, уже болтает, что в голову взбредет.

А рядом с нами старушка была. Мишша-бабушка ее называли, она знала. Ей относили под подушку платок, и она во сне видела. Сказала, откуда ей это пришло. И поколдовала, прощения попросила, и выздоровела.

НА 34/5.

Зап. Ремшуева R П. в д. Сяргозеро в 1976 г. от Морозовой Марии Васильевны, 1912 г. р., д. Хирвиниими.

Нос ветра

– Sit ku turmu työtäh, pahus ku loaitah, sit. Minä en nähnyh. A mami sanoi: “Ihan proiji ikkunoin kauti.” A ikkunat oldih korgiet, ei ku täs. Dvuhetaznois. En tiije, mi proiji. Pahus gu tyytäh se, turmi tyytäh. A tagan gu midä eule, sit voi tappoa kerras. Tyytäh pahus se tiedoiniekat, kudai tuskevuu ken peäl sit muga roatah… Mami nägi, kui proiji. A vie sanottih: “Hyvä vereädy etto avannuh. G’olluzitto avannuh, sit ne to što lapset, bunukat musteltas.” Jumal tiedäy, no se oli. Se oli ennen nämii voinii oli. Mami iče sit pöllastyi, häi vie toko miehel tuli täh kodih, iče pollästyi. A loaittih tatin pereä, sie toine tahtoi miehel mennä, a otti tämän, a händy ei ottanuh. Sit tyyndi turman. Sit ollus tappanuh mollembat. Sit häi sanoi toatalleh, toattu tiezi vähäizen, sit… Mamin toattu.

Вот как вихрь отправят, плохое как сделают, вот… Я не видела. А мама говорила: “Прошел прямо мимо окон”. А окна были высокие, не как здесь. Двухэтажный. Не знаю, что прошло. Плохое как отправят, вихрь отправят. А если ничего нет с собой, то может убить сразу. Плохое это отправляют знахари, когда како-нибудь рассердится на кого, то так и сделает… Мама видела, как проходил. А еще сказали: “Хорошо еще, дверь не открыли. Если бы открыли, тогда не только дети, внуки бы попомнили!” Бог знает, но это было. Это было до этих войн, было. Мама сама тогда испугалась, она еще только что замуж вышла в этот дом, сама испугалась. А сделали из-за отца, там другая хотела замуж выйти, а взял эту, а ту не взял. Вот и отправила вихрь. Тогда бы убило обоих. А тогда она сказала отцу, отец знал немножко… Мамин отец.

ФА 3431/20.

Зап. Иванова Л.И., Миронова В.П., в 1999, г. в п. Эссойла от Волковой Анны Васильевны, 1925 г.р., д. Эссойла

Nygöi ei veeritä, a ennen parempi veerittih. Šanottih, että tuulenkera tulou semmoni että tuou bolezn’an… Ei pie yöllä ulos kävvä, ulkona yöllä vs’akoi bolezni… Toisen kacot ku tuuli hyöryttäy, nu kui ylähäksi nostau sen peskun ja siilä ku pyyriu. Semmosih häi ei pidäs popadii. Se on opas’noi. Se sanottih: tuulennenä. Siitä oli bolezni ja että nenänä tuli i sen peästajoa ei ollun. Ennen oli äiju znaajussih Tuudi, oni Tuboi bolezni peässettih. A retko löydyi jotta ken siitä nenästä celoveekan peästi.

Meile oli sluucai peret finskoi voinoi jo ammuzeh aigah, jotta moamu raatoi sie leävillä dojarkana i mi roavoin… Siitä moama rukka ennen läksi ja avaamah ku rapasi ovija, mäni turmi jo. I siitä ku lehmillä tuli antamah heinöö, siltä ku mölävyttih lehmät: myy. Duumaicimmo: mi nyt tuli? Siiltä kurkissamma. A akat sielä haraitah, sielä eistetäh – moamu piti od’d’oalala kotih viija… No se sanottih niin, jotta se oli peä pantu mänemäh, jotta ei löyty peästajoa. No löyty, lövvettih derevn’assa. Nygöja ei ole. Silloja voi löytyja vie. Vot hän on opasnoi bolezni. Tuulen nenäs. Tuulen nenä matkah ku pantih, ennen niitä kolduitih miehii gi…

Сейчас не верят, а раньше больше верили. Говорили, что с ветром приходит такое, что приносит болезнь… Не надо ночью на улицу выходить, ночью на улице всякая болезнь… Иногда смотришь: ветер крутит, вверх так поднимает песок, и он как бы кружит, в такое бы не надо попасть. Это опасно. Это, говорили, нос ветра. Были болезни, которые с носом пришли и от них никто освободить не мог. Раньше было много знающих людей, они от любой болезни освобождали. А редко находился тот, кто от носа мог человека освободить.