Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева

Kuin ei lie minussa miestä,
Ukon pojassa urosta,
Tulkohon j oku jumala
Tämän päästön päästämähän,
Nämä j aksot j aksamahan,
Nämä rienat riisumahan,
Perkeleet pelottamahan,
Syömästä, kaluamasta,
Ristittyä rikkomasta,
Kastettua kaatamasta!

Если не получится из меня мужа,
Из сына Укко жеребца,
Пусть придет бог
От этого недуга освобождать,
Эту одежду раздевать,
Эту порчу снимать,
От черта освобождать,
Поедающего, точащего,
Крещеного губящего
Водой освященного валящего!

На наш взгляд, здесь знахарь все-таки обращается к языческому богу jumala, потому что он называет себя сыном Укко. Но в то же время больной назван крещеным, принявшим водное освящение. Хотя водным освящением является не только христианское крещение в воде, но и языческие купания во время летних Святок Veändöin aigu, когда карелы (и многие славянские народы) так смывали с себя свои годовые грехи.

Этот заговор, являвшийся проводником в мир и из мира мертвых manaus ja kyytitys sahoja, произносился несколько раз, все время, пока знахарь парил больного. Затем больного мыли чистой водой, надевали на него чистые одежды и отводили домой, не оглядываясь назад. Таким образом больного колдун как бы выводил из мира мертвых, куда его пыталась затащить смертельная болезнь kalma. Поэтому оглядываться назад нельзя, как и в большинстве обрядов исцеления. Достаточно вспомнить греческий миф об Орфее и Эвридике или ветхозаветный рассказ о Лоте, пытавшемся с помощью Божьих ангелов вывести свою жену и детей из проклятых богом Содома и Гоморры. В этих мифах конец трагичен, так как нарушается табу: Орфей оглядывается, чтобы посмотреть, идет ли за ним любимая, и она снова исчезает в царстве Харона; а жена Лота, оглядываясь, бросает прощальный взгляд на виднеющийся вдали родной город и превращается в соляной столп.

После того как больной ушел домой, колдун относил оставшуюся воду в лес, выливая ее на корни каждого дерева, с которого были взяты сухие ветки на дрова и ветки для веника; затем на кладбище и на место старой поленницы. Последние остатки воды вместе с котелком он выбрасывал в речной порог и там же топил взятые камни. При этом везде оставляют немного серебра или ртути в качестве жертвоприношения духам леса, деревьев, воды и кладбища. Черепа убирают на хранение до следующего раза. Одежду, которую знахарь порвал на больном, топят в речном пороге или сжигают на перекрестке трех дорог. Оставшуюся золу надо было трижды бросить на ветер и сказать еще один заговор:

Mene tuulen tietä myöten,
Ahavan reki ratoa
Pimeähän Pohjolahan,
Tuiman tunturin lajelle,
Tuulen tuuviteltavaksi,
Vihurin viihyteltäväksi!
Siellä on tuuli tuttunasi,
Ahava aikasi kuluna[717]

.

Иди по дороге ветра,

За колесами телеги холодного ветра

В темную Похъелу,

На вершину суровой горы,

Чтобы ветер укачивал,

Вихрь развеивал,

Там твой ветер знакомый

Вечный холодный ветер.

Так сожженную болезнь пеплом по ветру отправляли в мрачную северную Похъелу, страну холода и темноты. Символичными параллелями к ней в заговорах выступают Манала (подземный мир) и Тоунела (иной мир) – царства, являющиеся пристанищем мертвых. Только предприняв все эти меры предосторожности, знахарь мог идти домой, зная, что болезнь больше не пристанет даже к тому, кто первым пройдет по этому пепелищу. Карелы верили, что если колдун не отправит болезнь именно по ветру в страну мертвых, а отправит ее по дороге, то она с еще гораздо большей силой набросится на первого, кто пойдет по этой дороге.