Карьеристы

Викторас поклонился. Дамочка выдохнула дым, бросила окурок в пепельницу, внимательно посмотрела на Домантаса и наконец протянула руку:

— Лапшене. А почему вы в одиночестве?

— Одному лучше, сударыня.

— Ну что вы говорите! — кокетливо улыбнулась она. — Одному скучно. Присаживайтесь к нам. Да, ведь вы журналист! Журналисты — интересные люди… даже внешне.

Она открыла свой ридикюль, достала зеркальце и оглядела себя, как бы ожидая комплимента собственной внешности… Но не дождалась.

Домантас спокойно разглядывал новую знакомую. Худое крупное лицо. Узкий нос. Глаза карие. У висков и глаз мелкие запудренные морщинки. Под глазами отеки… Все это свидетельствовало о том, что даме по меньшей мере за тридцать пять… Порывшись в ридикюле, она вытащила плоский дамский портсигар — серебряный с голубой эмалью, — собралась снова закурить. Готовый к услугам Буткус тут же чиркнул спичку. Спичка сгорела, он зажег вторую, но Лапшене все разминала сигарету в пальцах и, не обращая на него никакого внимания, смотрела в глаза Домантасу.

— Удивляетесь, что я так много курю? — спросила она Виктораса, все еще не собираясь воспользоваться огоньком, уже обжигавшим пальцы Буткуса. — Люблю опьянять себя, такой уж у меня характер. Не хотите ли попробовать? — Она протянула портсигар Домантасу. — Особые… с опиумом.

И только после того как он взял сигарету, потянулась к Буткусу, который палил уже третью по счету спичку…

Лапшене не любила разговоров на отвлеченные темы. И потому сразу же принялась расспрашивать Домантаса о его знакомых, о том, где проводит он вечера, куда ходит пить кофе. И, не очень вслушиваясь в его лаконичные ответы, пустилась давать характеристики собственным знакомым, людям видным и важным. Болтала об их семейных тайнах, порицала плохой вкус…

— Вон, видите, толстый такой? Вице-министр Акелайтис. Прет его как на дрожжах… Боже мой, какой мужлан! А уж одевается… Прости меня, господи, никакой элегантности, полнейшая вульгарность! — тараторила она. — А эта? Видите барышню, там, в углу, с двумя кавалерами? Дочка профессора Банкайтиса. Кажется, из хорошей семьи, а сошлась с артистом. И представьте себе, он женат! А она влюблена, как кошка… И мамаша ее хороша — перешла к адвентистам…

Буткус, чувствуя, что он здесь лишний, что Лапшене не обращает на него никакого внимания, встал и откланялся. Дама, даже не повернувшись и не взглянув, протянула ему руку для поцелуя. Прощаясь с Домантасом, Буткус многозначительно пожал его ладонь. Когда он отошел, Лапшене некоторое время сидела молча, жадно затягиваясь дымом и о чем-то раздумывая.

— Так почему вы не служите? — сочувственно начала она, дружески взглянув на собеседника.

— Нет места.

— Нет места бывшему директору департамента? Шутите!

— Какие уж тут шутки, сударыня…

— Может, нет у вас хорошей протекции?

— Я как-то не искал ее… — все в том же лаконичном и суховатом тоне отвечал Домантас.

— Ах, какой гордый! Впрочем, мне нравятся гордые мужчины… Только они должны быть благодарными… Умеете вы быть благодарным?

— Если есть за что благодарить. Неблагодарность — позор для честного человека.

Лапшене снова помолчала.

— Я считаю, что вы должны получить приличное место. — Она отхлебнула кофе. — Где это видано, способный человек и… Я бы охотно помогла вам. Но, может быть, вы не хотите служить? Человек свободной профессии, журналист…

— Какой там из меня журналист!.. Изредка пишу в ту или иную газету… от нечего делать.

— Разумеется, постоянная работа куда лучше!.. Значит, решено! Однако подумайте, как вы меня отблагодарите… — Томно улыбаясь, она заглянула ему в глаза.

— Не знаю, сударыня… Все, что вы пожелаете, и все, что в моих силах…

— О, фантазия у меня безграничная! Люблю веселое общество, верных друзей…

— Полагаю, что вы не испытываете недостатка ни в веселье, ни в верных друзьях. У вас, вероятно, богатый выбор. Сомневаюсь, смогу ли внести в ваше общество что-нибудь новое и интересное. — Холодновато улыбнувшись, Домантас выпрямился на стуле. Ему стало несколько неловко.

— Ах, знаете, все эти друзья так скоро надоедают! — мило болтала Лапшене, не замечая его отчужденности. — Такой уж у меня характер: быстро загораюсь и скоро гасну. Так все надоедает… Ну какая у нас тут, в Каунасе, жизнь? Скучища. Одни и те же персонажи: серые, грубые, никаких интересов… Все точно сто лет знакомы. А я люблю разнообразие, такой уж у меня характер… Правда, бывают у нас и значительные люди… члены правительства. Поигрываем в картишки, обмениваемся мнениями. А вы похожи на поэта… Признайтесь, вы не поэт?

— Нет, сударыня, стихов не пишу и не умею.

— Жаль! И все-таки вы напоминаете кого-то такого… Из области искусства. Артиста, художника… Мне бы так хотелось познакомиться с какими-нибудь поэтами. Чтобы мне стихи посвящали. Это было бы очень славно! Конечно, я знаю кое-кого из рифмоплетов, но они все сплошные бездари! Такую галиматью пишут — ничего не поймешь. Ей-богу!.. Что-то скучно здесь. Проводите-ка меня домой.