Карьеристы

Уже в первые часы работы Домантас убедился, что сквозь эту дверь слышно все происходящее в соседней комнате, любые разговоры, словно рядом сидишь. Он было хотел передвинуть свой стол на другое место, но, окинув взглядом небольшое длинное помещение, понял, что переселиться ему некуда. Ну и ладно. Его не касается, кто и о чем там говорит. Он будет делать свое дело, и баста.

Директор был старым знакомым. Тот самый Болесловас Никольскис, с которым они как-никак сиживали за общим столом. Сначала Домантас даже обрадовался. Они ведь принадлежали к одной партии! Но вскоре узнал, что господин Никольскис сменил свои взгляды в соответствии с требованиями момента. И когда шеф, вызвав для беседы нового работника, холодно и надменно кивнул ему, Викторасу стало ясно: знакомство это не сулит ничего хорошего.

В своем департаменте Никольскис ввел очень странные порядки: непосредственно обращаться к нему имел право только референт первого разряда. Каждое сообщение, прежде чем достигнуть ушей директора, должно было проделать большой путь от служащего низшего ранга к более чиновному работнику и лишь через референта первого разряда попадало к директору. Прямо армейская субординация! К своим подчиненным Никольскис относился свысока. Ни в учреждении, ни при встрече в каком-либо другом месте руки им не подавал и на подобострастные поклоны отвечал надменным и небрежным кивком. Кроме того, посещая отделы, любил делать чиновникам оскорбительные или просто дурацкие замечания:

— Почему вы не выговариваете буквы «р»? Пора бы овладеть литовским языком! Давно пора!

— Почему отращиваете бороду? Попрошу немедленно сбрить!

Каждое утро, как только шеф появлялся в своем кабинете, в коридоре раздавался звонок. Прибегал старик вахтер.

— Опять, стало быть, не вытерли пыль! — слышался резкий голос Никольскиса.

— Вытирали, господин директор, моя жена сама вытирала, так старалась, — испуганно заикаясь, оправдывался вахтер.

— Вчера? Вытирали вчера, и за ночь, стало быть, опять набралось. Пыль кругом.

— Нет, господин директор, только утром она убиралась, утром.

— Ладно, идите.

Каждое утро повторялся этот разговор о пыли. Ни разу не довелось услышать Домантасу, чтобы директор выговаривал вахтеру за какое-нибудь иное упущение. Только о пыли. Должно быть, эта реально существующая или, что вернее, воображаемая пыль каким-то странным образом ужасно пугала Никольскиса.

Иногда из-за двери доносились до Домантаса и более интересные беседы. Правда, углубляясь в работу, он старался не обращать на них внимания. Говорят, и пусть себе говорят… Но однажды до него долетел низкий хрипловатый голос. Разговор шел по-немецки и заинтересовал его.

— Мы просим вас об одной услуге, господин директор. Надеемся, вы нам ее окажете, — клокотал бас. — Наш семиместный «бьюик» слишком тяжел для литовских дорог. Вы же знаете, нам приходится выезжать в провинцию, на строительство этой новой лесопилки. И с машиной просто беда — буксует! А у вас, дорогой господин директор, превосходный «форд», легкий, пятиместный… Его конструкция необычайно подходит для местных дорог. Так вот, не будете ли вы столь любезны и не согласитесь ли поменяться машинами? Мы были бы очень признательны…

— Осмелюсь заметить, одалживать у вас автомобиль, если бы вы это предложили, было бы для нас крайне неудобно! — вмешался другой голос, более высокий и чистый. Его обладатель явно стремился заранее отрезать Никольскису путь к отступлению. — Мы же вынуждены будем очень часто и подолгу эксплуатировать вашу машину, она сильно износится… Просим вас согласиться на наше предложение. Ради нашего удобства!

— Но ваша машина, насколько я заметил, выпуска этого года, — мягко возразил директор. — А моя уже немало прошла…

— Это неважно! Хотя вы правильно заметили: «бьюик» только с завода и, к слову сказать, сделан по спецзаказу… Однако на ваших дорогах буксует… Здравый смысл требует оставить его в городе. Надеемся, вы не откажетесь сделать нам это одолжение.

— Ну, если вы так настаиваете… Я согласен.

— О, спасибо!

Слышно было, как директор провожал к выходу любезных посетителей.

«Недурной обмен! — думал Домантас. — Интересно, что потребуют с нашего шефа в придачу?.. Рассчитается. Видать, от него многое зависит… Второй Мурза!..»

Не успел еще он сосредоточиться и углубиться в работу, как из-за двери, словно Викторас предчувствовал это, послышался голос самого Мурзы. Сердце Домантаса забилось сильнее. Он уставился в открытую папку и задумался. О чем они там говорили, его не интересовало, он не прислушивался. Но все-таки время от времени до его ушей долетали отдельные фразы: «Да, весь стройматериал!..», «А кто еще в комиссии?..», «В вашем имении?..»

Иногда Мурза и Никольскис начинали чуть ли не шептаться, и тогда из-за двери доносилось только покашливание и скрип стульев. Потом Домантас услышал стук каблуков: по кабинету расхаживал Мурза. Прошло с полчаса. Мурза все еще вышагивал, о чем-то тихо переговариваясь с директором департамента.