Карибские дневники Аарона Томаса, 1798 - 1799

Что до меня, бесспорно могу назвать себя хорошо устроенным. Капитан Харви похож на тех людей, которые жили на доход в 30 фунтов в год и неожиданно получили во владение три или четыре тысячи в год. Целый месяц он весь как кислый сок из незрелого винограда, как лимонный сок, уксус, и, может быть, лишь на один день за это время становится патокой и мелассой[4]. Его офицеры во время разговора с ним должны сохранять такое же спокойное выражение на лице, как у статуи индейского вождя, что стоит на твоем корабле. В среднем у нас секут двоих за три недели, но у нас много стычек среди офицеров; например, сейчас наши боцман и хирург находятся в заключении за пьянство и оба пойдут под военный трибунал, где каждый будет растерт в пыль. Мое воспоминание, которое так часто причиняет мне боль: ты был рядом со мной в Булони, и каждый день мы славно обедали вместе, но теперь это невозможно. Простое обстоятельство, которое иногда доводит меня до бешенства; ведь ты обвинишь меня за то, что я отправил тебя туда, где ты есть сейчас. Тем не менее, жареный ягненок и салат станут приносить больше удовольствия, когда ты покинешь корабль-академию. Поэтому держись. Как и твои товарищи по учебе, ты одержишь победу над иссохшей бумагой. Но держись академии, будь рядом с главными академиками и избегай всяких нехороших компаний.

Вдобавок к моему заявлению, что я должен забрать тебя с корабля, именно это обстоятельство - истинная причина отправить тебя на борт. Чтобы облегчить груз твоих раздумий, расскажу, за чей счет отправлю в тебя колледж, если ты будешь в Англии, когда я вернусь. Это любезность графа Бойдрофа, адмирала Гарднера и некоего Y из Гринвичского госпиталя. У меня нет сомнений, что тебя получится освободить без разрешения анатипак Асалгуд; при условии, что ты сам будешь к этому стремиться. Поэтому упомяни о своем желании капитану перед следующим письмом.

Мы остаемся здесь на кренгование и починку. Мы пришли сюда в Рождество, и с тех пор я забрал все вещи, принадлежащие капитану, на берег, и сейчас мы живем в доме, который называется Адмиральским домом, он очень похож на другой Адмиральский дом на острове Сен-Джон в Новой Земле. На корабле много чего нужно делать, в трюме, который дочиста убрали, не найти и кварты балласта. Мы не рассчитываем снова выйти в море до последней недели марта. Место здесь очень нездоровое. Я думаю, мы потеряем около сорока людей, прежде чем уйдем отсюда.

В первой части письма я упомянул, что попытаюсь рассмешить твоих товарищей, но у меня нет на это времени.

Мой поклон миссис Томас Карлью.

Еще раз говорю тебе, что это последнее письмо, которое я напишу, пока не получу ответа.

Твой и прочая,

АТ

NB: Я франкировал это письмо на корабле. Думал, что оно пойдет свободно, но это секретарь франкировал его по указанию, которое я дал.

Ушло с Сен-Джона в субботу двенадцатого января с капитаном Блейком из 59 полка, отправилось в Европу с пакетботом «Принцесса» капитана Скиннера, который оставил Сен-Джон 25 января 1799.

Отвечено 20 марта, получил ответ в Вест-Индии 24 мая

[1] Письмо написано на смеси английского, португальского и итальянского языков.

[2] Неточный перевод

[3] Один из Оксфордских колледжей

[4] Черная патока

Декабрь 1798

Воскресенье, 9 декабря

Всю ночь дул сильный ветер.

В десять утра заметили незнакомый корабль. Поставили паруса и отправились в погоню. Вода часто перехлестывала через орудийные амбразуры и накрывала пушки.

В четыре часа жертва подняла на верхушке топ-мачты сине-красно-белый флаг, с желтым кругом посередине, сзади вывесила английское знамя и легла в дрейф. Окликнули ее; это оказалась английская приватирская шхуна в десять пушек «Лидия». Послали к ним на борт офицера, взглянуть, есть ли там кто из недавних беглецов с «Конкорда» или с нашей «Чайки», но никого не нашли.

На закате показались Невис и Сен-Китс.

Где-то посреди всех незабываемых кренов корабля во время погони опрокинулся большой чайник на два галлона, и с него слетела крышка. Почти сразу этим заинтересовался молочный поросенок из кают-компании и засунул в чайник голову. Один из людей, наблюдавших за этим, запихнул поросенка внутрь целиком. Чайник принялся кататься, визжать и кувыркаться с таким пылом, что люди, которые не видели, с чего все началось, подумали, будто это какой-то новый вид рыбы, попавший на борт вместе с водой через амбразуру и теперь задыхающийся от жажды. Большое черное рыло у чайника еще больше укрепило их в этой мысли.

Понедельник, 10 декабря

В десять часов утра прошли Монсеррат, пришвартовались к борту датского барка с рабами, попугаями и обезьянами. Он держит путь с берега Гвинеи и направляется в Санта-Круз. Купил на нем трех попугаев.

Вторник, 11 декабря

Встали на рейде Сен-Джон, Антигуа.