Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»

Я опять начал работать, и дело идет на лад. Мне приходится только ограничивать рабочее время, так как часа через три у меня в голове начинается шум и покалывание. Мне хочется теперь сообщить тебе вкратце «мелочь», пришедшую мне на ум при простом просмотре моей рукописи о норме прибыли. Этим просто решается один из труднейших вопросов… (32/55).

Маркс сообщает, что после болезни возобновил работу, а именно начал просматривать свои рукописи, в результате чего возникла новая мысль. Дальше следует развернутое изложение своей идеи, относящейся к материалу нынешнего III тома «Капитала».

Энгельс живо откликается (не все ему ясно). Маркс снова поясняет свои мысли в еще одном длинном письме.

После этого тема «второго тома» исчезает из переписки вплоть до цитированных нами октябрьских писем Энгельса к Марксу (садись за II том!) и Маркса к Даниельсону (не ждите II тома). Затем цитированный нами запрос о функциях банковских операций и т. д.

13 февраля 1869 г. Маркс кратко сообщает Фреду:

Так как я в данную минуту сильно занят своей книгой… (32/204).

В данную минуту нужно срочно подготовить доклад для Генерального Совета, о чем и просит Фреда ученый Мавр.

Еще раз тема «книги» всплывает в конце апреля:

Наконец, я должен, как ни плохо я себя чувствую, закончить несколько страниц рукописи, так как всегда труднее продолжать прерванную известную тему, чем начать новую (32/248).

Это в числе причин, почему он не может принять приглашение друга приехать к нему в Манчестер. Энгельс предлагал именно таким средством вылечить его от болей в печени, жалобы на которую снова участились в письмах Маркса. Не могу, отвечает Мавр, во-первых, кашляет жена; во-вторых, дела в Интернационале; в-третьих… ну да, книга. Болеем, но вкалываем!

Вряд ли есть смысл прослеживать дальше по переписке работу Маркса над продолжением «Капитала». С одной стороны, он необязательно должен был докладывать Энгельсу о каждой новой странице рукописи. С другой стороны, необязательно, чтобы его рапорты освещали подлинные события с достаточной адекватностью.

К тому же с 1870 г. Энгельс переселяется в Лондон, а исторические анналы лишаются такого бесценного источника информации, как переписка двух основоположников марксизма. Конечно, они и потом часто разлучались, ездили в разные места, и в такие периоды их переписка возобновлялась. Но значительно меньше стало в ней обсуждения интимных вопросов – все главное решалось теперь в периоды пребывания дома, а дома их в Лондоне находились по соседству. Письмам доставалась только текучка.

* * *

Так постепенно опускается туманная завеса над историей с продолжением «Капитала».

Несомненно, Маркс был заинтересован в том, чтобы финансирующий его Энгельс видел усиленную работу над книгой. Насколько действительность отвечала этой видимости – неизвестно. Зная повадки великого мыслителя, можно, без риска ошибиться, допустить неполное (мягко говоря) совпадение видимости, как она создается по письмам, и того, как обстояло дело в действительности. Верить на слово Марксу в этом деле нельзя ни в коем случае. Важно отметить, что постепенно, но достаточно быстро исчезает нетерпеливость Энгельса и его понукания к завершению «книги». Создается явственное ощущение, что оба друга все больше и больше теряли интерес к скорейшему выпуску остальных томов «Капитала». Во всяком случае, давление необходимости исчезало на глазах.

Дело в том, что I том «Капитала», как видно, достиг ближайшего результата, который ранее ожидался от всей «книги» в целом.

Несомненный быстрый успех I тома (в значительной степени благодаря кампании фальшивок), по всей вероятности, превзошел все ожидания Маркса и Энгельса. Уже I том принес «партии» обещанную «победу в области теории». Звезда Маркса, прозябавшая до этого где-то возле горизонта, быстро пошла в гору, разгораясь и затмевая свечением своим блеск других «звезд». В короткий срок Карл Маркс стал суперзвездой в мировой социал-демократии.

Отто Мейснер также перестал торопить автора нашумевшей книги. По нынешним меркам нельзя назвать I том «бестселлером» в прямом смысле (тираж 1000 экземпляров расходился около двух лет), однако по распродаже тиража издатель счел более выгодным для себя издать книгу вторично, нежели торопить автора с продолжением.