Карлос Кастанеда, книги 1-3

— Сейчас не время объяснять это. Сейчас мы говорим об утрате важности самого себя. До тех пор пока ты чувствуешь, что являешься самой важной вещью на свете, ты не можешь в действительности воспринимать мир вокруг. Ты как лошадь с шорами. Все, что ты видишь, — это ты сам отдельно от всего остального.

Секунду он рассматривал меня.

— Я собираюсь поговорить с моим дружком, — сказал он, указывая на небольшое растение.

Он встал на колени, начал ласкать растение и говорить с ним. Сначала я не понимал его слов, но затем он стал говорить с растением по-испански. Некоторое время он бормотал всякую чепуху. Затем он поднялся.

— Не имеет значения, что ты говоришь растению, — сказал он. — Ты можешь даже придумывать слова. Важно чувство симпатии к нему и обращение с ним как с равным.

Он объяснил, что человек, который собирает растения, каждый раз должен извиняться за то, что срывает их, и должен заверять их, что когда-нибудь его собственное тело будет служить для них пищей.

— В конце концов, растения и мы равны, — сказал он. — Нельзя сказать, что мы или они более важны или менее важны. Давай поговори с растением. Скажи ему, что ты больше не чувствуешь себя важным.

Меня хватило на то, чтобы встать перед растением на колени, но я не смог заставить себя говорить с ним. Я почувствовал себя смешно и расхохотался. Но я не чувствовал злости.

Дон Хуан похлопал меня по спине и сказал, что все в порядке, и по крайней мере я сохранил свое хорошее настроение.

— Начиная с этого времени разговаривай с маленькими растениями, — сказал он. — Разговаривай до тех пор, пока не потеряешь всякое чувство важности. Разговаривай с ними до тех пор, пока не сможешь этого делать в присутствии других. Иди к тем холмам и попрактикуйся сам.

Я спросил, можно ли говорить с растениями про себя.

Он засмеялся и потрепал меня по голове.

— Нет, — сказал он. — Ты должен говорить с ними громко и отчетливо, если хочешь, чтобы они тебе ответили.

Я пошел в место, которое он указал, смеясь про себя над его эксцентричностью. Я даже пытался разговаривать с растениями, но чувство, что я смешон, пересиливало все.

После того как я решил, что прошло достаточно времени, я вернулся назад, туда, где находился дон Хуан. У меня была уверенность, что он знает, что я не говорил с растениями.

Он не смотрел на меня. Он сделал знак сесть рядом.

— Следи за мной внимательно, — сказал он. — Я сейчас буду говорить с моим маленьким другом.

Он встал на колени перед небольшим растением и в течение нескольких минут двигал и раскачивал свое тело, говоря и смеясь при этом.

Я думал, что он сошел с ума.

— Это маленькое растение сказало, чтобы я передал тебе, что оно пригодно для еды, — сказал он, поднимаясь с коленей. — Оно сказало, что горсть таких растений сохранит человека здоровым. Оно сказало также, что множество таких растений растет вон там.

Дон Хуан указал в сторону холма примерно в двухстах метрах в стороне.

— Пойдем посмотрим, — сказал он.

Я рассмеялся над его странностями. Я был уверен, что он найдет их, потому что он отлично знал окрестности и помнил, где растут съедобные и лекарственные растения.

По пути к этому месту он сказал невзначай, что мне следовало бы обратить внимание на это растение, потому что оно одновременно являлось пищей и лекарством.

Наполовину жестом я спросил его, уж не растение ли сказало ему об этом. Он остановился и стал рассматривать меня с оттенком недоверия. Он покачал головой из стороны в сторону.

— Ах! — воскликнул он, смеясь. — Твой ум делает тебя более глупым, чем я думал. Как может маленькое растение сказать мне то, что я знал всю жизнь?

Затем он объяснил, что всегда досконально знал различные особенности этого растения и растение сказало ему, что в том месте, на которое он указал, их растет очень много, и оно не имеет ничего против, если он мне про это скажет.

На склоне холма оказались целые заросли таких же растений. Я хотел рассмеяться, но он не дал мне времени. Он хотел, чтобы я поблагодарил их. Я чувствовал себя очень неестественно и не мог заставить себя сделать это.

Он доброжелательно улыбнулся и сделал еще одно из своих загадочных заявлений. Он повторил его три или четыре раза, как бы давая мне время уловить его значение.

— Мир вокруг нас — загадка, — сказал он. — И люди ничем не лучше всего остального. Если маленькое растение щедро с нами, мы должны поблагодарить его или оно может не отпустить нас.

То, как он взглянул на меня при этих словах, бросило меня в озноб. Я поспешно наклонился над растениями и громким голосом сказал «спасибо».

Он сдержанно и тихо рассмеялся.

Мы гуляли еще час, а затем направились к его дому. Один раз я отстал, и он был вынужден меня ждать. Он проверил, держу ли я свои пальцы подогнутыми. Я этого не делал. Он сказал, что всегда, когда я гуляю с ним, я должен соблюдать и копировать его манеры или же не приходить вовсе.

— Я не могу ждать тебя, как будто ты ребенок, — сказал он укоряющим тоном.