Карлос Кастанеда, книги 1-3

У меня не было никакого представления, каков критерий «подходящего места». Он терпеливо объяснил, что, когда смотришь короткими взглядами, глазам удается поймать необычные картины.

— Какие, например? — спросил я.

— Это на самом деле Не картины, — сказал он. — Это больше похоже на чувство. Если ты посмотришь на куст, дерево или камень, где ты собираешься отдохнуть, то твои глаза могут дать тебе почувствовать, лучшее ли это место для отдыха.

Я опять попросил его описать, что это за чувства, но он то ли не мог этого сделать, то ли просто не хотел. Он сказал, что я должен практиковаться в выборе места и затем он скажет, сработали мои глаза или нет.

В какой-то момент я увидел нечто вроде гальки, отражающей свет. Я не видел ее, если фокусировал глаза, но, бросая на участок быстрые взгляды, я замечал слабый отблеск. Я указал это место дону Хуану. Оно находилось в середине открытой незатененной площадки, где не было кустов. Он громко расхохотался и спросил меня, почему я выбрал именно это место. Я объяснил, что увидел отблеск.

— Мне нет дела до того, что ты увидел, — сказал он. — Ты можешь увидеть слона. Что ты почувствовал, вот что важно.

Я не чувствовал ничего. Он бросил на меня загадочный взгляд и сказал, что хотел бы составить мне компанию и отдохнуть там вместе со мною, но сядет где-нибудь еще, пока я буду испытывать свой выбор.

Я сел, а он с любопытством смотрел на меня с десяти-пятнадцати метров. Потом он начал громко смеяться. Почему-то его смех нервировал меня. Я был на грани срыва. Я почувствовал, что он насмехается надо мной, и рассердился. Я стал спрашивать себя, зачем я здесь нахожусь. Что-то было явно неладным в наших взаимоотношениях с доном Хуаном. Я ощущал себя пешкой в его руках.

Внезапно дон Хуан бросился ко мне на полной скорости, схватил меня за руку и протащил волоком три-четыре метра. Он помог мне подняться и вытер пот со лба. Тут я заметил, что он выдохся до предела. Он похлопал меня по спине и сказал, что я выбрал неправильное место и ему пришлось срочно спасать меня, когда он увидел, что место готово захватить все мои чувства. Я засмеялся. Картина несущегося на меня дона Хуана была очень забавной. Он бежал совсем как юноша. Его ноги двигались так, словно он захватывал мягкую красноватую землю пустыни, чтобы бросить ко мне свое тело. Только что он смеялся надо мной, а через несколько секунд он уже тащил меня за руку.

Через некоторое время он стал уговаривать меня продолжить поиски подходящего места. Мы по-прежнему шли, но я не замечал и не чувствовал ничего. Может быть, если бы я был более расслаблен, я бы заметил или почувствовал что-нибудь. Во всяком случае, я перестал сердиться. Наконец он указал на какие-то камни, и мы остановились.

— Не разочаровывайся, — сказал дон Хуан. — Нужно долгое время, чтобы правильно натренировать глаза.

Я ничего не сказал. Я не собирался разочаровываться из-за чего-то, чего совсем не понимал. Однако я вынужден был признать, что уже трижды с тех пор, как я начал навещать дона Хуана, я становился очень сердит и выходил из себя до такой степени, что чуть не заболевал, сидя на тех местах, которые он называл плохими.

— Трюк состоит в том, чтобы чувствовать глазами. Сейчас твоя проблема в том, что ты не знаешь, что чувствовать. Но с практикой это придет.

— Может быть, ты мне скажешь, что я должен чувствовать?

— Это невозможно.

— Почему?

— Никто не может тебе сказать, что ты будешь ощущать. Это не тепло и не свет, не сияние и не окраска. Это что-то другое.

— Можешь ты описать это?

— Нет, все, что я смогу сделать, так это дать тебе технику. Как только ты научишься разделять изображения и видеть все вдвойне, ты должен фокусировать свое внимание на участке между этими двумя изображениями. Любое изменение, стоящее внимания, будет происходить именно там, в этом районе.

— Какого рода эти изменения?

— Это неважно. Важно то чувство, которое ты испытываешь. Все люди различны. Ты видел отблеск сегодня, но это ничего не значит, потому что отсутствовало чувство. Я не могу тебе рассказать, как чувствовать. Ты должен научиться этому сам.

В течение некоторого времени мы отдыхали в молчании. Дон Хуан закрыл лицо шляпой и оставался неподвижным, как если бы спал. Я погрузился в свои заметки, пока он не сделал внезапного движения, которое заставило меня подскочить. Он резко выпрямился и с гримасой посмотрел на меня.

— У тебя есть склонность к охоте, — сказал он. — Именно этому ты должен учиться. Мы больше не будем говорить о растениях.

Он выпятил вперед челюсть и с подкупающей откровенностью добавил:

— По-моему, мы никогда и не говорили, а? — И засмеялся.