Картвелеби

Саломея насмешливо усмехнулась, и эта улыбка причинила ему почти физическую боль.

– Дружба? – ироничный смешок. – Вы никогда не были мне другом, князь. И никогда им не будете. Ведь вы и сами… это знаете.

Он мог бы растолковать её слова гораздо невиннее, но всё равно понял всё правильно: «Дружба между нами невозможна, Давид Константинович, и пора бы нам с этим смириться».

Но что же делать и как быть, если дружба… бессмысленна?

А любовь… запретна?..

***

Вечером того наполненного событиями дня в гостиной Сакартвело собралась вся молодёжь. Их отцы давали последние распоряжения по поводу ужина, а следующий приём для узкого круга лиц обещались дать у себя Циклаури.

Тина увлечённо вышивала в стороне, и её щёки то и дело покрывал румянец, а на губах появлялась счастливая улыбка, когда она думала о том, как хорошо они с матерью и Игорем Симоновичем провели сегодня днём время в театре.

Саломея и Давид сидели по разные стороны друг от друга. Она делала вид, что увлечена своей книгой, а он притворялся, будто слушал болтовню Вано и Пето. И хотя мысли каждого из них были заняты друг другом, они не изменили себе ни разу за весь вечер.

Нино с удручённым видом поместилась на первой ступеньке лестницы, а рядом с ней опустился Шалико. Настроение младших князей портил сей факт: за несколько часов, что они перерыли весь дом, они не нашли ни одной зацепки в деле о том трупе! Ну и расстроится же Арсен Вазгенович, когда они напишут ему такое неутешительное письмо!..

Один лишь Вано, задыхаясь от нахлынувших переживаний, рассказывал Пето о визите ханумы и сам себя перебивал, когда начинал весело хохотать прямо посреди рассказа. Зять, надо отдать ему должное, слушал с большим интересом и единственный, похоже, искренне радовался за шурина.

– И, что, ты прямо так и сказал? – покуривая свою трубку, посмеивался Пето. – Что страдаешь чрезмерной любовью к вину?

– Ну да! – с чувством выполненного долга расхохотался Вано. – А она поверила, представляешь? Вся зелёная стала! А видел бы ты лицо своего тестя…

– О, даже представлять не хочу! – хватаясь за живот, пробормотал друг. И всё же названый братец был тот ещё уморительный малый! – Я боюсь за его здоровье…

– О, а это ещё послушай! Вот это! – Очередной прерывистый смешок. – Отец начал расписывать ей, что я пишу стихи и скоро стану новым Пушкиным. Ну а я возьми и доложи ей про то, как меня за шкирку выгнали из «Отечественных записок» …

Пето улыбнулся в смоляные усы, но ничего не ответил.

– Но самое главное!.. Георгий Шакроевич в какой-то момент совсем отчаялся и начал расписывать Хатие Титоевне, какой я весь из себя красавец. С этим я в целом согласился, но затем… Давид Константинович, идите-ка сюда, послушайте. Ну так вот! – Молодой князь обернулся к старшему Циклаури и поманил его к себе пальцем. – Я ей говорю колдовским таким шёпотом: «Не отрицаю, ma cherie, я обладаю определённым обаянием, но скажите честно: вы знакомы с молодым князем Циклаури?» …

Зять не удержался и прыснул со смеху, Вано загоготал с ним в голос, и даже Давид подавил улыбку.

– Шалико Константинович, только не сердитесь! – Вдоволь отсмеявшись, Вано обернулся к лестнице, на которой секретничали младшие, и крикнул им через плечо: – «Молодой князь Циклаури» – это, между прочим, и к вам относится!..

Шалико закатил глаза, про себя приговаривая: «Ой, да пожалуйста!», а Нино даже восхитилась своим благоразумным другом, когда он стал непринуждённо парировать её брату:

– Было бы чем гордиться, Вано Георгиевич! Отца до белого каления доводите! Аль случится с ним что – кто виноватым будет?

– Не будь таким занудой, Шалико! – с нежностью отмахнулся тот. – Юмор продлевает жизнь!

Будущий дипломат еле слышно причмокнул и подпёр подбородок рукой. Тогда Нино, прекрасно видя, как он был расстроен, озвучила вполголоса свою последнюю задумку:

– А что, если… нам всё же открыть ту шкатулку?

Шалико нахмурился, когда вспомнил тот чёрный ларчик, который они с Нино нашли под кроватью Пето Гочаевича, но так и не смогли его отворить. Замок оказался на удивление крепким, а открыто взламывать его показалось молодым людям слишком рискованным и бессовестным делом. В таком случае зять точно догадается, что в его спальне кто-то побывал и даже просмотрел его личные вещи. Но что делать, если, не считая таинственного несессера, Пето казался невинным как младенец?.. А в это им верилось с трудом!

– Это опасно, – покачал головой юный Циклаури. – К тому же всех скоро позовут к столу. Нас могут поймать в любую минуту.

Когда в очередной раз раздался взрыв мужского хохота, Нино заговорщицки кивнула на своего брата и его товарищей.

– Это наш шанс, генацвале, – проговорила она горячо и страстно, а её глаза заблестели, будто созвездия. – Давай… попытаемся ещё раз!