Кастелау

Нет, после солнцеворота мы сначала вообще не… Да потому, что мороз был жуткий. Сибирь баварская. При такой температуре камера и та не работает. Накануне Рождества вообще почти тридцать градусов было. Вы там у себя, в Калифорнии, понятия не имеете, что это такое. У вас-то всегда солнце светит… В тридцать градусов мороза у тебя все отмерзнет, это я тебе… Но в «Вацманне» все-таки кое-как топили… Два свитера на себя напялишь – и как-то жить можно. Вот только свитеров у меня не было. В те годы чтобы я такое по своей охоте на себя… Тут уж выбирай – либо ты киноактриса, либо ты Кристль Кранц [61].

Марианна меня выручила. Вот уж кто добрая душа, по-настоящему, и поможет всегда и вообще, только вот… Как же это называется? Замкнутая. На все пуговицы застегнута. Не всегда, иной раз ее прорывало – и тогда уж как водопад, но по большей части… Как будто ей рот зашили. Только «да» и «хорошо», и по полпредложения не договаривает. Всегда казалось, что она, едва начав, осекается и сразу о сказанном жалеет… Потом-то я поняла, отчего она осторожная такая, но тогда… Не сказать, чтобы это мне сильно мешало. Ведь сама-то я не самый молчаливый человек на свете, и если кто умеет слушать, к тому я завсегда со всей душой… Потому и с тобой, малыш, мы хорошо ладим.

Да мне плевать, нравится тебе или нет, когда я тебя так называю.

Нормальное у меня настроение. Далось тебе мое настроение! И сигареты тут совершенно ни при чем. Просто у меня терпения нет. Характер такой. Невмоготу мне вот так целый день сидеть и тебе в микрофон…

Так о чем я?

Ну да, Марианна. Мы с ней по-настоящему сдружились. Так-то она тише воды и все время занята чем-то. Ведь люди даже представления не имеют, сколько с таким трактиром работы, особенно когда всё на тебе одной… И прислуги вообще никакой. Ну, иной раз поденно кого-то из деревни наймешь, но и только… Дом-то огромный, старый, там с одними полами намучаешься… А прачечная эта – ты б ее видел. Для глажки белья – каток, там эту ручку провернуть – только богатырю под силу… Я иногда Марианне помогала слегка, когда съемок не было. Больше-то в этом Кастелау вообще делать нечего. Кроме того, чем Вернер, будь его воля, цельный день бы только и занимался. Но иной раз, хотя для разнообразия, человеку ведь и на ноги встать надо.

Остальные… Сервациус репетировал как очумелый. В «Вацманне» Липовый зал имелся, для свадеб, поминок и все такое, или когда гимнастический клуб раз в год празднует… Вот там Сервациус и окопался. Работал как одержимый, точь-в-точь как на студии, и чтобы ни минуты опоздания, и актеров песочил нещадно, если кто текст не выучил. Даже не знаю, то ли он для видимости так старался, чтобы поубедительнее со стороны, или и в самом деле… Да и все мы тем временем подзабыли как-то, что все эти съемки наши – только показуха, чистый театр. Неважно. Ровно в половине восьмого каждое утро он начинал. Вообще объяснить невозможно, чего ради в такую рань. Ведь у нас уже и сроков никаких, днем раньше, днем позже… И даже наоборот: чем дольше мы эти съемки растягиваем, тем… Актеры в образы вжились, как незнамо кто. Маар на полном серьезе интриговать начала, чтобы Вернер ее роль переработал. Вместо матери Арнольда она теперь сестрой его стать вздумала, не настолько, дескать, она его старше. Притом что между ними тридцать лет разницы. Это как минимум. Если не больше. А Сервациус, это всем было известно, обычно на своих съемках никаких дискуссий не терпел, но тут… Как зайдешь в Липовый зал – они там все за режиссерским столом сидят и… И стол-то совсем маленький, столик почти, аккурат посередке зала. И они там дискутируют. А уж надымят – хоть топор вешай.

Вот черт, это ж надо – сама себе напомнила.

[Пауза. Перерыв.]

Отрывок из сценария «Песнь свободы»

(Вторая редакция)

Крепость Шваненбург. У крепостной стены. День.

Бодо разобрал свой пистолет. Детали аккуратно разложены на тряпице, расстеленной на полуразрушенной крепостной стене. Он тщательно протирает каждую деталь по отдельности. Мать внимательно за ним наблюдает. После паузы.

Баронесса: Бодо…

Бодо сосредоточен на своей работе, не поднимает глаз.

Баронесса: Ты вообще не хочешь меня слушать?

Бодо: Я слушаю.

Баронесса: И не желаешь при этом даже посмотреть мне в глаза?

Бодо: Некоторые дела не терпят отлагательства.

Продолжает работать.

Баронесса: Ты готовишься к бою, в котором победить невозможно.

Бодо: Вероятно. На то и враг, чтобы с ним сражаться.

Баронесса: Но у этого врага превосходящие силы…

Бодо (перебивает ее): Не бывает превосходящих сил против правого дела.

Баронесса: И за это правое дело ты готов жизнь отдать?

Бодо: За правое дело и за свободу.

Долгая пауза.