Кастелау

22 января 1945

Мельхиор Шаттвальд, Мария Вальбурга, 15.11.1900, вд.

Первичный осмотр: сост. посл. пад., предпол. закрытый перелом голени со смещ.

Периферийное кровотечение, моторика, чувствительность в сохр., сильные боли, шок. возбужд., давл. 150/100, сс 100.

Диагноз: по рентг. снимк. закрытый перелом prox. Tibia и Fibula re [68].

Течение: вправление с прим. аналгоседат. 10 мг морфин вв., Inf. 500 мл. 0,9 % NaCl [69] вв.

Терапия: оперативн., пластиночный остеосинтез при внешн. ротац., постоперативн. аналгезия 2,5 g/d метамизол вв. per Inf. 0,9 % NaCl в теч. недели при стационарном наблюдении.

Прогноз: поражений N. peronaeus [70], признаков инфекции и помех заживлению раны не обнаружено.

Стабильно-функц. остеосинтез, реконвалесценция 8–12 нед.

Особые отметки: 04.02.45 – выписка отложена ввиду неблагоприятных погодных условий (опасность падения).

Выписана 27 февраля 1945.

Дневник Вернера Вагенкнехта

(Январь 1945 / Продолжение)

Когда пишешь пьесу или сценарий для кино, сплошь и рядом бывает, что диалог вдруг поворачивает совсем не в ту сторону, куда предполагалось. Когда одна-единственная фраза придает разговору совершенно иное направление. Сегодня мне довелось испытать это в реальной жизни.

Мы с Тити стояли перед гостиницей и смотрели вслед странному, почти торжественному шествию, которое сопровождало отъезд саней с госпожой Мельхиор. Начинаю все лучше понимать, почему в деревне так чтут обычаи и традиции. Когда жизнь течет столь однообразно, всякое неожиданное событие именно в силу чрезвычайности своей обретает особый, ценностный, смысл. Неважно, что это: крестный ход, майский праздник или чья-то сломанная нога.

Двигавшаяся за санями людская толпа… Хотя нет, какая толпа… Кастелау – маленькая деревушка. Людская гурьба, людской клубок – вот что уходило от нас все дальше и дальше, как в заключительном плане какого-нибудь фильма. Когда самого шествия уже не было видно, но издали все еще доносились возбужденные чрезвычайным происшествием голоса, Тити вдруг схватила меня за руку и сказала: «Пойдешь со мной в подвал. Сегодня в полночь».

Я, конечно, первым делом об истории с призраком подумал. Но Тити, конечно же, сказала «в полночь» просто так, из любви к театральщине. Она обожает драматические эффекты. Ну и еще потому, что весь «Вацманн» в это время дрыхнет мертвым сном. В деревне не принято полуночничать. В трактире даже самые заядлые завсегдатаи не позднее десяти отправляются восвояси.

Если правда то, что госпожа Мельхиор Тити нашептала, если только это не бред воспаленного болью воображения, тогда, выходит, Райтшталлер вовсе не обмишурился. Тогда он и в самом деле там, в подвальной полутьме, кое-кого увидел, кому как раз приспичило горло промочить. И тогда…

Тогда просто уйма всяких «тогда» в голову лезет. Если в подвале «Вацманна» и вправду кто-то скрывается…

Весь вопрос – кто бы это мог быть?

Тити это известно, но она стоит насмерть, не говорит. Что это – все та же любовь к театральщине или ребячество? Даже если так – я не доставлю ей удовольствия, даже не подумаю донимать расспросами. В последние годы мне было предоставлено более чем достаточно поводов уж в чем в чем, а по части ожидания выработать у себя просто железный навык.

Значит, она сказала «в полночь».

Интервью с Тицианой Адам

(9 октября 1986)

Могу начинать? Да я сама микрофон поставлю. Надевай уже свои наушники. Ты иногда такой обстоятельный – никакого терпения не хватает.

«Человек из подвала». Тоже неплохое названьице было бы для фильма. Хотя действительность – это всегда лишь то, что мы случайно успеваем подметить. Что, не ожидал, что я тоже в философию удариться могу? Это я в том смысле, что не сломай тогда Марианна ногу… Я бы и сегодня еще была свято убеждена, что никого там в подвале не было и что Райтшталлеру этот призрак просто померещился. И если бы не тот несчастный случай, она бы ни за что мне… Да и никому на свете. У нее же характер был железный. Она бы эту тайну хранила до Страшного суда. И ни одна душа никогда бы ничего не заметила, уж она-то… У нее же все продумано было. Даже постоялый двор закрыла под тем предлогом, что смысла нет такую махину отапливать, когда постояльцев нет, да и в трактирном зале почти никого, война как-никак. Лишь бы никто не заметил, не разузнал, что у нее там кое-кто… Кому там вовсе быть не положено. Где угодно, только не в Кастелау. Но тут вдруг мы из Берлина нагрянули, и ей волей-неволей пришлось заведение свое открыть. А ему, значит, в подвале укрыться. Что, разумеется, все только еще больше усложнило. Но она бы все провернула, не сомневаюсь. Марианна – она бы с этим…

Кто это был? Ты ведь, кажется, киноведение изучал. Тогда должен понимать: самое интересное под конец полагается узнавать. Малость интриги подпустить тоже не мешает. Чтобы и мне не скучно было рассказывать.

[Пауза. Смех.]