Кастелау

Видел бы ты сейчас свою физиономию. Ну, точь-в-точь малыш-карапуз, который ждет не дождется, когда наконец колокольчик под елкой звякнет и можно будет на новогодние подарки кинуться. Но спокойно, мальчик, старая бабка знает, что делает. Тем сильней потом радоваться будешь.

Словом, Марианне ничего не оставалось, как посвятить в свою тайну меня. Так скоро ей из больницы не вернуться, это ясно было. Ну и действительно, несколько недель… Он бы за это время там просто с голода умер. От жажды – нет, выпить там было более чем достаточно, но от голода точно. Кто-то должен был регулярно ему поесть приносить… А ко мне она… Мне она уже доверяла. Как представлю себе, что она кому-то другому…

Перестань канючить. Пока что все равно не скажу, кто это был. Граф Монте-Кристо.

Только я ни в коем случае никому не должна проболтаться, умоляла она, но Вернеру мне все равно пришлось… Не могла же я каждую ночь тайком от него из комнаты… У него и сон чуткий, да и кровати в этом «Вацманне» вовсе не такие широченные. Мы же тогда, по сути, вместе жили, Вернер и я. Почти как муж с женой. Своя комната у меня, правда, была… Когда он на машинке стучать начинал, надо же мне было куда-то деваться. А сидеть чучелом, когда и глазом не моргни, это не для меня. На роль статуи я не подхожу, это точно. Но жили все равно вместе. Поэтому и пришлось все ему рассказать, иначе не получалось. То есть, вообще-то, я сначала ему толком ничего не рассказала. Хотела немного его заинтриговать. Сказала, мол, надо, чтобы он со мной в подвал… Хочу кое-кого ему показать. Но Вернер не чета тебе, совсем не такой любопытный был. Наоборот даже. Выдержка железная, даже противно. За весь день ни разу ни о чем не спросил, словечком не обмолвился. А день длинный до невозможности, все не кончался никак. Нам же дождаться нужно было, когда все остальные… Уже в пол-одиннадцатого все тихо было, но я же сказала – в полночь, значит, в полночь. Специально даже на улицу вышла, проверить, у всех ли свет погашен… Сама при этом чуть не грохнулась и все кости не переломала. Потому как гололед снова-здорово… Зато уж потом…

[Пауза.]

Вовсе я не хочу специально тебя позлить. Это была художественная пауза.

Наконец, когда на церковной колокольне пробило двенадцать… Стоп, когда для книги перепечатывать будешь, это вычеркни. А то, чего доброго, еще в книжку попадет. Никакие колокола там не били, это я для красного словца. В Кастелау на колокольне автоматического часового боя не было. Чтобы позвонить, надо было на верхотуру лезть и там за веревки дергать. Это только на Новый год, ну или когда свадьба у кого. Или если кому телеграмма пришла, что еще один пал смертью храбрых за вождя, народ и отечество. Так вот, в полночь, значит, мы с Вернером спустились по лестнице. Свет не зажигали, только с карманным фонариком. А ступеньки-то деревянные, старые тогда были, как сейчас, не знаю… Скрипят, я думала, мы весь дом перебудим. А может, это мне только со страху казалось… Конечно, я нервничала. Вставила ключ в замок, повернула. И только дверь в подвал отворила, оттуда голос мужской: «Ну наконец-то, мама. Я уж совсем оголодал».

Ах, черт. Проболталась. Такую песню испортила.

Да, это был ее сын. Ники. В Италии в армии был, оттуда и дал деру. Дезертировал. В горы махнул, а там тропами и до дома, где она его и спрятала. На полгода почти.