Катастрофа (не) случится? Тревога и что с ней делать

Но чем сильнее тревога, тем больше сил уходит на любое проявление в этом мире, а это означает, что либо все будет доставаться вам слишком большой ценой, в том числе ценой вашего здоровья, либо вы в конце концов начнете от многого отказываться, чтобы просто сохранить силы. Но обсессивно-компульсивные личности, например, не могут отказаться, потому что возможность действовать – важная для них защита от бессилия, а нарциссические – потому что отказ атакует их защиту и стремление быть самым-самым. Поэтому только депрессивные могут позволить себе выбрать отказ от деятельности как способ сохранить себя. К тому же они уже и так почти отказались от надежды, разменяв ее на отчаяние.

У взрослого человека есть хоть какая-то возможность управлять своей тревогой и сопутствующими ей проявлениями. Детям же намного сложнее. Ребенок не может отказаться от контрольной или экзамена, не может не выйти на сцену, не может не ходить в школу. На очень тревожных детей больно смотреть: они настолько напряжены или расторможены, что хочется просто обнять такого ребенка и держать до тех пор, пока его тело не расслабится в кольце спокойных взрослых рук. Дети спасаются через разнообразные психосоматические симптомы и болезни. Но если они растут в тревожной семье, то и их болезни могут сопровождаться очередным витком тревоги у всей семьи, а значит, и у них самих.

Такие дети значительно быстрее устают от школы и любого контакта с людьми. Они уже не выдерживают дополнительной активности: секции, кружка и иногда даже просто прогулки. Вместо положенной им по возрасту детской беспечности у них развивается способность постоянно отслеживать все окружающее и многое замечать – в попытках профилактировать неприятные события. Они предпочитают быстрее вырасти, потому что так у них будет больше возможностей влиять на ситуацию. Но к взрослому возрасту они подходят не полными сил, а уже заранее уставшими и нередко с букетом болезней.

Глава 4 Последствия постоянной тревоги

Много лет назад я была директором детского летнего психологического лагеря. Детская смена – мероприятие ответственное, малопредсказуемое и сложное. Поэтому, естественно, оно вызывало у меня много тревоги. Как-то раз моя приятельница стала вспоминать события своего апреля, и я вдруг поняла, что совершенно не помню, чем была занята моя голова в апреле: чем я жила, что переживала – все заполонила тревога о предстоящем лагере, который обычно начинался в середине июня. Я подошла к настенному календарю и осознала, что если быть честной с самой собой, то можно смело вычеркнуть три месяца перед грядущим лагерем из календаря и… из жизни.

Ведь все эти дни я жила лишь тревогой перед наступающим июнем, постоянно думая о том, что еще стоит предусмотреть, продумать, чтобы все прошло хорошо: чтобы ни один ребенок не пострадал; психологическая игра была интересной, эффективной и смогла вовлечь детей; тренерская команда справилась со своей задачей; родители были довольны; меня одобрило мое тогдашнее руководство; никто не заболел, не поранился, не отравился, не сошел с ума. Чтобы… чтобы… чтобы. Как только я поняла, что руководить лагерем без привычной тревоги я не смогу, а лишаться месяцев собственной жизни не готова, я отказалась от проекта.

Так устроена тревога: она заставляет нас жить будущим, упуская настоящее. Важное событие в будущем отнимает возможность почувствовать то, что происходит с нами прямо сейчас. Если предстоящее кажется сложным и непредсказуемым, то в нашей психике как будто зажигается красный свет: «Внимание: возможны трудности, сосредоточься, предотврати!» Опасность кажется нам вполне реальной, а размышления о профилактике возможной угрозы – вполне разумными. И мы не замечаем, как наше бесценное настоящее время уходит на проживание будущего, которое, вполне вероятно… никогда не произойдет.

Люди с высоким уровнем тревоги часто не осознают, что они сами – источники жизни, протекающей сквозь них. Вечно беспокоясь, они не живут, а как будто едут в трамвае: от одной остановки до другой, от одной решенной задачи до другой. А жизнь где-то там, за стеклом, и с ней никак не воссоединиться, не встретиться.

Зачастую они действительно не могут переживать настоящий момент, потому что вся защита от тревоги построена таким образом, чтобы не быть в настоящем. В нем еще не случилось ничего плохого, и потому оно совершенно не значимо. Задача тревожного человека – быть в воображаемом катастрофичном будущем, предвидеть и предотвращать. Интересно, что когда будущее все же становится настоящим, оно уже не очень их занимает, если не происходит серьезных проблем. Если все хорошо, то и ладно. Зачем это как-то переживать? Лучше сразу же занять голову размышлениями о том, что предстоит, ведь только это кажется по-настоящему важным.