Катехон

– Что такое Китай, самаркандцы знали. Но гора, если верить этому… этой легенде, прилетела из Сирии. Думаю, она вообще ниоткуда не прилетала. Ее построили.

– Построили гору?

Чей голос задал этот вопрос, опять же неважно. Может, ее голос. Она же могла задать этот вопрос?

Горы были любимой темой Сожженного.

– Это более вероятно, чем сценарий с прилетевшей горой. В древности горы иногда возводились; Калигула строил их, если верить Светонию… И египетские пирамиды – чем не горы? Правильные, идеальные горы.

– Но смысл? Смысл строить гору?

Сожженный пожал плечами.

– Смысл может быть разным. Например, терриконы бывают даже выше обычных гор.

– Но здесь же ничего не добывали?

– Сейчас, например, эта идея снова в моде. В Нидерландах обсуждают строительство горы высотой в два километра. Ради занятий горными видами спорта, бобслеем, прыжками с трамплина… Страна ведь плоская. С той же спортивной целью предложили несколько лет назад построить гору на окраине Берлина.

– Хотите сказать, что древним самаркандцам тоже нужно было заниматься горнолыжным спортом, и они…

Кто-то засмеялся.

– Обсуждали возведение горы где-то на равнинах Восточной Англии. – Сожженный тоже слегка усмехнулся. – В пятьсот метров. Там к спортивным целям добавился еще лабиринт внутри горы, какие-то мастерские по сельским ремеслам… Недавно планы по возведению искусственной горы возникли в Эмиратах. Но уже для образования облаков и выпадения осадков. Там же пустыня.

Сожженный, она это знала, сказал не всё.

Первым идею возведения искусственной горы обосновал именно он в одной своей статье в конце девяностых. Которая, вместе с прогнозом атаки самолетов на Всемирный торговый центр, тогда исчезла. Но она успела прочесть. И не только она.

– Хорошо, а здесь для чего нужно было возводить?

– Высота не такая уж большая, восемьсот двадцать шесть метров. Выше самого города всего метров на сто, – Сожженный смотрел туда, где поблескивал купол мавзолея Чупан-ата. – Это, кстати, никакой не мавзолей, – вдруг резко сменил тему. Даже голос изменился. Снова стал обычным, экскурсионным.

– А что тогда?

– Никаких останков не обнаружено… даже просто склепа. Изначально не было. Что? Может, что-то типа мемориала, кенотафа для памяти. Почитали ведь того старца. Может, если гора была всё-таки возведена искусственно, то это был верхний храм на выходе из подземного дворца…

– Дворца?

Это прозвучал, кажется, не один, а несколько голосов.

– Дворца. Для которого эта гора, возможно, и была воздвигнута.

Голос Сожженного снова становится сухим и слегка рассеянным. Как этот свет: на солнце медленно наползает облако. Яркость всего вокруг снижается, можно снять эту жесткую кепку, дать отдохнуть голове. Уф… вот так.

Сожженный продолжает. В зороастрийских текстах, говорит он, упомянута некая гора Бакуир. Внутри нее Афрасиаб устроил себе дворец. Не исключено, что эта была именно Чупан-ата. Пауза. И, прежде чем устроить себе этот дворец (Афрасиаб собирался с помощью него избежать смерти), он устроил саму эту гору. А может, одновременно возводил их. И гору, и дворец в ней.

– Почему просто не построить дворец? – продолжает Сожженный, уловив чей-то молчаливый вопрос. – Без горы? Афрасиаб, как и было сказано…

«Ужасный оборот», – думает Анна.

– …Как и было сказано, – зачем-то повторяет Сожженный, – пытался избежать смерти или хотя бы максимально ее отдалить. В принципе, – Сожженный морщит лоб, – это возможно. Нужно лишь задержать время.

– В каком смысле?

– Приостановить его немного. В горах время течет медленнее. На равнинах быстрее, такова природа времени. На заселенных равнинах – еще быстрее, чем на незаселенных. Быстрее всего движется в городах. Чем крупнее город, тем быстрее.

– Понятно, – кивнул кто-то. – Жизнь динамичнее.

– Это не время течет быстрее, потому что жизнь динамичнее. – Сожженный снова поморщился. – Это жизнь динамичнее, потому что время течет быстрее.

Сожженный оглядел экскурсантов. Убедившись, что все благополучно ничего не поняли, продолжил:

– Афрасиаб правил и жил в Самарканде… и чувствовал, как город поедает его время. Он мог, конечно, удалиться в горы, настоящие горы, или в пустыню… но оттуда трудно править. И тогда он решил создать себе гору здесь, недалеко от своего города…

64

Ночью они лежали на лоджии среди книг и горшков с цветами. Тут же стояли собранные чемоданы.

Из кафе поблизости шумела музыка.

Наверное, свадьба. Она посмотрела на часы. Почти одиннадцать. Зевнула.

У них с Сожженным свадьбы не было. Таким было ее условие.

Узбекская эстрада закончилась. «Разорви мою грудь, разорви мое сердце…»

– Слушай, это уже невозможно. – Она села на кровати.

– Сейчас закончат.

– Ты уверен?

Сожженный молчал.

Может, приподнял там, в темноте, брови. Сделал легкую гримасу.

– В Германии есть закон о тишине, – сказала хрипло.

Потрогала стоявший рядом чемодан. Уехать прямо сейчас, не дожидаясь утра…

– В древнегреческом «фонэ́» – звук и «фонэ́» – убийство, – сказал Сожженный.

– Какой правильный язык… Ты знаешь древнегреческий?

– Только пишутся немного по-разному… Что? Нет, не знаю. Матвей сказал.