Катехон

Ее передернуло. Интересно, он заметил? Как сжались ее губы, дрогнуло плечо?

– А он… знал древнегреческий? – спросила безразличным голосом.

– Наверное, нет… Тоже кто-то сказал ему. Он любил охотиться на такие странные слова. Слово, которое беременно еще каким-то смыслом.

Ее губы снова сжались.

«Разорви мою грудь, разорви мое сердце, насыпь туда побо-ольше перца…»

– У них просто другой порог восприятия. – Сожженный приподнялся, диван скрипнул. – Другой порог чувствительности.

«Новая лекция», – подумала, разглядывая чемоданы. Он женился на ее ушах. Ему просто нужно было два отверстия для своих мыслей.

– Народ, еще не вышедший из состояния детства. Дети любят громкое. Отсюда и любовь к ярким цветам. То, что кажется взрослым слишком кричащим, аляпистым… Извини. – Он внимательно посмотрел на нее.

Она почувствовала его взгляд.

– Что ты хочешь? – тихо спросил из темноты.

– Чтобы прилетела еще одна гора и приземлилась на эту свадьбу.

– Ты просто им завидуешь… – Сожженный слегка обнял ее.

Она представила себя невестой в том гремящем зале. Невеста оказалась потной, глаза чесались от туши, на лице шевелилась вуаль.

– Сейчас лопну от зависти… Не надо, – отвела от себя руку Сожженного.

Не выпуская, чтобы он не обиделся, поцеловала. Его пальцы горько пахли мылом.

Снова подумала о невесте. Что с ней сделают, когда весь этот свадебный ад закончится. И она останется одна со своим… как она сейчас с Сожженным.

Ничего особенного не сделают. Потрогают, помнут, послюнявят. И оставят в покое.

– Кстати, я уточнила. – Она поднялась. – Имя автора – Рансмайр.

– Автора чего?

– «Летающей горы», романа. Кристоф Рансмайр.

Он кивнул.

– Тебе стоит почитать современную немецкую литературу, – сказала она и вышла.

На кухне нащупала баллон с питьевой водой.

Когда вернулась, музыка стихла. Сожженный всё так же сидел, голый и темный.

65

В самолете Сожженный напился таблеток и полуспал. Она смотрела в иллюминатор. Сожженный открыл глаза.

– Как голова? – повернулась к нему.

– На месте.

Значит, уже не так болит.

– Оста́ве его огнь… – посмотрел на нее. – А… ты кто?

– Твой ангел-хранитель. Что так смотришь? Крылья сдала в багаж.

Стали разносить завтрак.

– А не жена, – он улыбнулся, – а баба… Глупый палиндром вспомнил.

Завтрак оказался обедом; в самолетах всегда трудно понять, что они там толкают перед собой. Она выбрала курицу. И стаканчик вина.

– В других компаниях и такого не предлагают, – сказала в ответ на взгляд Сожженного, наблюдавшего, как она пьет. – Ничего, в Грузии напьемся настоящего.

Да, они вначале летят в Грузию, прямо сейчас (покажите, пожалуйста, весь салон… да, вот так). А потом на две недели в Турцию. В Эрфурте квартира будет готова только через двадцать дней. Эти двадцать дней они будут путешествовать. Так они решили (она решила). Пусть Сожженный немного увидит мир, всю жизнь просидел в своем Самарканде.

Стала рассматривать самолетный журнал. Убирали остатки завтрака слеш обеда. Шуршали, комкали, с пластмассовым стуком складывали.

В журнале тоже было почти всё про еду. Плов, самса. Перелистнула еще несколько тяжелых глянцевых страниц. Народные танцы. Вспомнила позавчерашнюю свадьбу, перелистнула дальше. Самарканд, Гур-Эмир.

– Да, – Сожженный откинулся на спинку. – Прошлое. Экспорт прошлого.

Она хмыкнула. Она уже привыкла, что им с Сожженным одновременно приходят одни и те же слова. Вначале удивлялась, потом привыкла.

– Ни современной архитектуры, ни современной музыки, – Сожженный раскручивал мысль. – Не говоря уже о будущем. Архитектуры будущего, танцев будущего. Только вот это.

– Не понимаю, к чему весь этот пафос… – Она зевнула.

Она правда хотела спать. Вылетели рано, и вообще.

– Я сам не понимаю, просто…

– Просто – всё непросто.

– …возник колоссальный дефицит будущего. Даже Штаты сократили его экспорт. А быть сверхдержавой, не экспортируя будущее, невозможно.

– Снова политика… Ладно, а Россия?

– Что – Россия? Тоже перегоняет прошлое. Прошлое в виде нефти. Прошлое в виде газа… В виде «традиционных ценностей»…

– А нефть при чем?

– Нефть – такое сгущенное органическое прошлое. Образовывалась десятки миллионов лет. Советский Союз был сверхдержавой, пока мог экспортировать будущее. Социализм как будущее всего человечества. Всеобщая грамотность, бесплатная медицина, права женщин… – Усмехнулся.

– Союз тоже экспортировал нефть.

– С семидесятых. Экспорт нефти рос, экспорт будущего падал. Последней страной, куда Союз пытался экспортировать будущее, был Афган. Но оно там оказалось ненужным. Новые дороги, школы, больницы… Нужнее были американские стингеры.

– Они защищались.

– Да, – кивнул Сожженный, – защищались. Яростно защищались от будущего. От своего будущего… У тебя осталось вино?

– С добрым утром. Ты же видел, я всё выпила.

– Подыши на меня, может, немного опьянею.

– От такой дозы алкоголя…

– Жалко, что ли? – Его нос приблизился.

– Ну вот…

Подышала. Самолет слегка заболтало.

– Подействовало. – Сожженный потянулся. – Уже качает.

По радио просили занять свои места. Она сунула журнал обратно в кармашек.