«Казахский геноцид», которого не было

Делалось это, например, таким образом: «Сталинский безальтернативный экономический эксперимент, разрушивший традиционно сложившуюся структуру крестьянских хозяйств в 20–30-е гг., обернулся национальной трагедией для Казахстана, где от жестокого административно-командного террора и последовавшего за ним массового голода погибла почти половина коренного населения республики, а сотни тысяч беженцев были вынуждены покинуть землю своих предков. Поиск конструктивной аграрной политики в Казахстане сменился поиском врагом в лице баев и кулаков. Открытое навязывание такого мышления не только не стабилизировало общую обстановку в степи, но, напротив, привело к усилению конфронтации людей, к камуфляжу истинных причин бедственного положения народа. Наиболее характерным примером этого может служить насаждение в массовом сознании идеи о том, что все трудности в сельском хозяйстве республики идут от баев, аксакалов, аткамнеров, богатых и зажиточных слоев казахского общества»[121]. Это лишь одно из многих подобных утверждений в современной казахской исторической литературе.

Свергнуть этот миф было трудно, почти невозможно. Казахские историки хорошо знали, что объективных материалов, описывающих социально-экономические отношения в казахском ауле, и в частности положение и место в нем байства, почти не осталось. К тому же и в 1920-х годах в Казахстане были люди, по разным причинам идеализировавшие байство и печатно выступавшие в его защиту. Так что пусть, мол, оппоненты попробуют — обломают зубы. Им все равно придется признать, что ликвидация байства — это разрушение кочевого хозяйства и, как следствие, геноцид казахов.

Кто же мог подумать, что председатель СНК Киргизской АССР Юсуп Абдрахманов окажется таким предусмотрительным, что закажет исследование киргизского кочевого аула, во всем аналогичного казахскому кочевому аулу, и опубликует материалы?

Конфискация байства: значение исторического контекста

Итак, бросим взгляд на общий ход борьбы с казахским байством, которая состоялась в конце 1920-х годов и во время сплошной коллективизации. Эти сведения имеются в самых разных источниках и публикациях, мы же их изложим в кратком виде.

Начиная с 1926 года, после феноменального политического поражения на выборах в Советы в 1925/26 году, на которых победили баи, Казкрайком ВКП(б) повел экономическое наступление на казахское байство, которое можно подразделить на несколько этапов. Первый этап: уравнительный передел пахотных и сенокосных угодий на основании двух декретов КазЦИК от 26 мая и 6 июня 1926 года, проведенный весной 1927 года. В ходе этой кампании было переделено 1260 тысяч гектаров сенокосов и 1370 тысяч гектаров пашни[122]. Данные, приведенные в публикации, выпущенной сразу после проведения кампании, указывают, что прирезку сенокосных угодий получили 1104,3 тысячи хозяйств, в среднем по 1,1 гектара на хозяйство, а прирезку пашен получили 99,3 тысячи хозяйств, в среднем по 12,7–16 гектаров на хозяйство[123]. Много это или мало? Если в 1929/30 году в КАССР было 1296 тысяч хозяйств, русских и казахских, то вполне очевидно, что сенокосные угодья в ходе этого земельного передела получили почти все хозяйства.

Также нужно отметить, что передел земли вовсе не ограничился этой кампанией. В 1931–1932 годах в КАССР было проведено масштабное землеустройство, в рамках которого по землеуказанию (то есть указанию примерных границ земельных участков) было распределено 20 млн гектаров и в порядке отвода (то есть обмера земли и установления точных границ в документах и в натуре) — 29,7 млн гектаров. В том числе оседающим казахским хозяйствам было выделено по землеуказанию 4,7 млн гектаров и в порядке отвода — 5,6 млн гектаров[124]. Всего — 10,3 млн гектаров земли. Весьма щедрый надел, примерно по 20 гектаров на оседающее хозяйство. Байству, конечно, земли не давали, она распределялась между совхозами, колхозами, МТС и оседающими кочевыми хозяйствами.