«Казахский геноцид», которого не было

В 1933 году по агроэкономическому паспорту в Нуринском районе было 16,4 тысячи человек населения, в том числе 4 тысячи оседлого, 9,3 тысячи кочевого населения и 2,9 тысячи человек рабочих. В 61 колхозе было 3549 хозяйств, единоличных хозяйств оставалось 190. Посевы составили 30,7 тысячи гектаров, в том числе 19 тысяч гектаров пшеницы и 13,4 тысячи гектаров проса. Урожай в 1933 году составил 66,5 тысячи центнеров пшеницы и 20,1 тысячи центнеров проса, всего 86,6 тысячи центнеров хлеба. Со скотом положение было хуже. Если в 1932 году имелось 3026 лошадей, то в 1933 году осталось 1164 лошади. Крупнорогатого скота в 1932 году имелось 19,3 тысячи голов, в 1933 году — 18,3 тысячи голов, овец — 3,8 тысячи и 1,7 тысячи голов соответственно. Зато в районе появилось 14 тракторов[160].

И в 1933 году положение было весьма неплохим. Район, собрав 86,6 тысячи центнеров зерновых, сдал по заготовкам 9,3 тысячи центнеров или 88,1 % плана. Также было возращено семенной ссуды и выплачено гарнцевого сбора[161] еще 1,4 тысячи центнеров. Район также получил 2,9 тысячи пудов пшеницы по семенной ссуде. Итого располагаемый ресурс по зерну: 89,5 тысячи центнеров, сдано — 10,7 тысячи центнеров, на продовольствие населения на год требовалось 26,7 тысячи центнеров, и на посев порядка 30 тысяч гектаров — 19,5 тысячи центнеров. В районе оставалось после всех расходов 32,6 тысячи центнеров хлеба.

Как видим, Нуринский район, в котором проводилось оседание, вовсе не голодал, а собирал немало зерна, удовлетворительно выполнял хлебозаготовки и еще оставался с запасом. Да, в районе сократилось поголовье скота, но это ни в какой степени не вело к катастрофическим последствиям, поскольку продовольственные потребности населения с хорошим избытком покрывались земледелием. Да и по общему итогу кочевые и полукочевые районы КАССР вовсе не были территорией сплошного бедствия. В них в 1932 году было 179,5 тысячи хозяйств. Скота у кочевников было и вправду немного: 324,1 тысячи голов, чуть больше чем по две головы на хозяйство. Но зато у них было 449,6 тысячи гектаров посевов[162]. В среднем по 2,5 гектара на хозяйство, что даже при низкой урожайности в 2 центнера с гектара вполне позволяло прокормиться.

Отсюда следует, что не стоит принимать на веру стенания с заламыванием рук патентованных казахских «голодоморщиков», что оседание кочевников будто бы всегда и везде вело только к голоду и массовой гибели.

Как был поставлен статистический учет?

В документах, касающихся коллективизации в Казахстане, я в первую очередь искал сведения, позволяющие характеризовать состояние кочевого хозяйства в тот или иной момент происходивших событий. Раньше я был уверен, что таких документов не осталось, но моя уверенность оказалась развеянной. Оказалось, что такие документы не только были, но и были весьма подробными. В общем их детализация была до уровня районов, а по отдельным районам можно даже найти документы до уровня аулов. Например, в материалах по оседанию кочевников в Тургайской области оказались документы, в которых приводилось точное количество дворов, едоков и скота по каждому аулу.

Да, как бы это странным сейчас ни показалось на фоне уверений пропагандистов мифа о «казгеноциде», у Казкрайкома и центральных советских органов КАССР были точные данные о населении, скоте и запашке. Почему собирали? По банальной причине — налоговый учет. Сельское население в СССР обязано было платить единый сельхозналог, рассчитываемый исходя из размера посевов, количества скота, нормативного дохода с них (то есть сельхозналог исчислялся по вмененному доходу), а также исходя из количества едоков в хозяйстве, поскольку на них полагался налоговый вычет. Второй налог — это самообложение, то есть специальный налог, направляемый на культурные и образовательные нужды сельских районов, который устанавливался для сельсоветов или аулсоветов, а потом он распределялся по хозяйствам, с упором на зажиточных единоличников, кулаков и баев.

Для подсчета налогов в каждом сельсовете или аулсовете формировалась комиссия, которая проводила опрос владельцев хозяйств, фиксировала сведения в специальных формулярах, которые заготавливались заранее и печатались в типографии, а также рассчитывала налог. Сводные сведения передавались в райфинотдел, райфинотделы передавали данные в окружной или областной финотдел, оттуда сведения поступали в Наркомфин КАССР, который уже отправлял сводные данные в Наркомфин РСФСР, в состав которой входила тогда КАССР, который, в свою очередь, отчитывался перед Наркомфином СССР.