«Казахский геноцид», которого не было

Из этого уточненного и окончательного хлебофуражного баланса КАССР следует тот удивительный факт, что все эти годы хозяйственного кризиса Казахстан был с хлебушком. Он не только мог прокормить свое население, но и накапливал весьма серьезные зерновые резервы. Из этих резервов кормилось растущее городское население республики, а также выдавалась продовольственная помощь и семенная ссуда. В любой год под рукой было порядка 5 млн центнеров зерна, распределенных по колхозам, совхозам, элеваторам и ссыпным пунктам.

Могло быть и больше, если бы хлебозаготовки были бы в 1931–1932 годах более щадящими и оставляли бы больше зерна на посев. Подход тов. Голощекина к хлебозаготовкам не был разумным и рациональным, он перенапрягал ресурсы сельских районов Казахстана и подрывал тягловую силу колхозов, которая в основном состояла из лошадей. Однако сам по себе он не вел к кризису таких масштабов, чтобы вызвать массовый голод, и обошелся населению сельских районов в некоторое сокращение хлебного рациона, в целом вполне терпимое. 130 кг хлебопродуктов в год — это среднее душевое потребление хлеба в современных странах Центральной Азии. Это не голод, это позволяло без особых трудностей пережить резкое сокращение скота и временное сокращение в рационе мясных и молочных продуктов, более привычных населению Казахстана.

Сокращение хлебозаготовок и отсрочка возврата семенной и продовольственной ссуды (в 1933 году отсрочка составила суммарно 4330,9 тысячи центнеров, в том числе 652 тысяч центнеров безвозвратных льгот казахским колхозам[214]) позволили поднять норму высева в озимый посев под 1934 год и яровой посев 1934 года и получить прекрасный урожай. Кстати, это решение было принято 14 марта 1933 года особо созданной в КАССР Чрезвычайной комиссией под председательством тов. Мирзояна[215], которой были предоставлены самые широкие полномочия по ликвидации хозяйственного кризиса.

Этот расчетный хлебофуражный баланс КАССР за 1931–1934 годы ломает представление, исподволь насаждаемое казахскими «голодоморщиками», что будто бы советское и партийное руководство оказалось ни на что не способным, что оно развалило и разрушило сельское хозяйство, чем и довело Казахстан до голода. Этот тезис никогда не формулировался открыто, но всегда подразумевался: мол, что бы там большевики ни планировали, все равно ведь они были неумехами. Взялись, не справились, все у них рухнуло, народ разбежался и вымер от голода. В такой открытой форме это представление выглядит как чистая, наглая и беспардонная клевета. Но в почти в любой книге или статье, написанной «голодоморщиком», без особого труда можно найти следы этого откровенно клеветнического представления.

Отсюда вывод: люди в Казахстане умирали от голода не потому, что сельское хозяйство развалилось под тяжестью хлебо- и скотозаготовок. Это уже надежно опровергнуто. Они умирали с голоду потому, что их грабили, отнимали последнее и бросали на неминуемую гибель. И грабили не большевики, у которых был большой хлебный запас и которые подарили в 1933–1934 году казахскому населению суммарно 819 тысяч центнеров зерна. Грабили баи, их джигиты и агенты, грабили сознательно, с целью уморить голодом, уничтожить за переход на сторону советской власти. И грабили, при этом трусливо прикрываясь партбилетами и мандатами своих агентов. Казахи грабили и убивали казахов, если хотите.

Вот это и есть та самая мерзкая и вонючая правда, которая, несомненно, была известна творцам мифа о «казгеноциде» и которую они всеми силами и средствами старались скрыть, вплоть до публичного объявления казахов народом-трусом, неспособным за себя постоять.

Тихое завоевание Казахстана

Теперь поставим вопрос другого рода: зачем нужно было в 1933 году заявлять, что во всем хозяйственном кризисе виноваты скотозаготовки, как это сделал тов. Мирзоян в целом ряде своих выступлений и докладов? Можно было объявить виновным во всем байство и списать потери на обострение классовой борьбы. Только от этого отказались. Потому вопрос стоит поставить несколько более конкретно: зачем им потребовалось выставлять себя такими криворукими неумехами, которые загубили почти целиком некогда огромное казахское стадо, и публично мазать себя дегтем? Ведь из неоднократно цитированных уже материалов VIII Всеказакской партконференции ВКП(б) довольно явственно следовало, что сельскохозяйственная политика потерпела провал, а сельскому хозяйству нанесен огромный ущерб. Делегаты партконференции могли бы вспомнить планы трехлетней давности, сопоставить их с наличным положением и понять, что из всех грандиозных планов сбылась только коллективизация, но ни 14 млн гектаров зерновых посевов, ни 50 млн голов скота и в помине не было.