Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

11 октября 1821 г. Сенат заслушал итоговый отчет командированных сенаторов по ревизии Казанской губернии. К управлению губернией приступил действительный статский советник Петр Андреевич Нилов. В соответствии с обязанностями в марте 1822 г. от него министру внутренних дел В. П. Кочубею подается донесение «О беспорядках и злоупотреблениях по Казанской губернии», которое затем заслушивается в Комитете министров[348]. Из этого документа следует, что новый губернатор вступил в открытую конфронтацию с членами Временной комиссии. Узел противоречий завязывается еще туже. Правительство отреагировало на это сразу. 30 июня 1822 г. именным указом «для прекращения существующих по Казанской губернии злоупотреблений и беспорядков» было решено отправить в Казань тайного советника, сенатора Соймонова, наделенного правами генерал-губернатора. Ему предписывалось оставаться «до совершенного устройства той губернии»[349]. Тем самым упразднялась Временная комиссия. Одновременно в ноябре 1822 г. казанскому губернатору Нилову был объявлен строгий выговор Сената, и затем его отстранили от должности. По донесению В. Ю. Соймонова в Комитете министров рассматривается дело «Об увольнении казанского губернатора Нилова за упущения по управлению губернией»[350]. На смену Временной комиссии учреждается «Временный Департамент уголовной палаты». Учитывая недавний негативный опыт, Комитет министров предложил: «дабы в делах сих не участвовал никто из чиновников и дворян Казанской губернии», «определить в оный всех чиновников от Правительства»[351]. Временный департамент палаты уголовного суда начал свою работу 6 февраля 1824 г. и закончил рассмотрение дел к лету 1827 г. После смерти Соймонова нижегородским, казанским, симбирским, саратовским и пензенским генерал-губернатором назначается Алексей Николаевич Бахметьев, избравший местом своего пребывания Нижний Новгород[352]. Приведенная хроника событий демонстрирует напряженный контекст масштаба и последствий очередной ревизии. При этом следует учесть, что казанские события разворачивались на фоне попыток послевоенного реформирования всей административной системы управления. Так, с 1816 г. в правительстве активно обсуждалась возможность нового учреждения наместничеств. На практике этот проект, известный как «опыт А. Д. Балашова», был реализован в пределах пяти центральных губерний (Тульской, Воронежской, Орловской, Рязанской и Тамбовской)[353]. Поэтому разрешение казанского конфликта введением генерал-губернаторской формы правления следует рассматривать в масштабах общероссийского эксперимента, в русле реализации данного институционального проекта. Сенат, в свою очередь, в 1819 г. подготовил новую редакцию инструкции для осмотра губерний, и в том же году Министерство полиции было присоединено к МВД (с передачей в Министерство финансов департамента мануфактур и внутренней торговли). Таков общий ход развития казанских событий. Попробуем проанализировать эту практику.

На заседании Комитета министров 8 июля 1819 г. граф А. А. Аракчеев зачитал донесение казанского губернского предводителя дворянства статского советника Григория Никифоровича Киселева о злоупотреблениях местного начальства в уездах Казанской губернии по дорожному сбору. Письмо начиналось словами: «Простите смелость старику, посвятившему себя на службу казанского дворянства, окончившему с ряду третье трехлетие в звании губернского предводителя. Усердие ваше к отечеству, преданность монарху и его к вам доверенность известны России. Вы, может быть, один, который будет иметь способ прекратить все отягощения, падающие на поселян Казанской губернии, и водворить правосудие»[354]. По мнению Киселева, «только личное исследование доверенной особы может ясно открыть поведение тамошнего местного начальства». К доносу прилагалась записка с распоряжениями губернского начальства, из которой явствовало, что мосты строятся чрез подрядчиков чрезвычайно дорого, завышаются расценки на установку придорожных столбов и т. д.[355]

СЕИВК регулярно готовила для императора сводки происшествий по ведомству МВД. 16 апреля 1819 г. Аракчеев писал управлявшему делами полиции министру С. К. Вязмитинову: «Государь-император усмотрев таблицы о главнейших в империи происшествиях… частые грабежи и разбои, делаемые татарами Казанской губернии, высочайше повелел мне сообщить вашему сиятельству, что Его Величество не мог оставить без примечания слабое управление оной губернии по столь важным беспорядкам, нарушающим безопасность жителей, за всем тем, что в сей губернии находятся и внутренняя стража и жандармы, и учебный батальон»[356]. Очевидно, что «высочайшее мнение» о «слабости управления» в Казанской губернии уже существовало. Однако в целом состояние дел по части полицейской в губернии нельзя было назвать чрезвычайным. Практически все случаи по имеющимся доносам были известны и находились в текущем расследовании. Если бы не донос А. А. Аракчееву, возглавлявше му тогда СЕИВК, возможно, дело бы и не дошло до сенаторской ревизии.