Каждый пред Богом наг

«Андрюша, теперь ты сам себе хозяин, теперь я тебя уже не смогу вырвать…Да и у тебя самого теперь сын родился…Думай, Андрюха, думай…А знаешь, что я сделал бы, если бы мог, если бы знал — как…Я бы с самого первого класса в школах, а уж шести-, семиклассникам точно, начал бы вгонять в их души жуткий страх, я бы жертвовал иногда хоть парой каких-нибудь уроков, чтобы показывать им самые жуткие фильмы, например, наш «Наркота. Путь к смерти» или британский «На игле», я их много потом пересмотрел, когда у нас уже был дома комп. Надо, чтобы уже в малолетках, а уж в отроках тем более, с детства засела жуть, чтобы их оторопь брала от ужаса даже просто видеть это всё, чтобы этот ужас оказался гораздо сильнее, чем страх не угодить школьным старшим «вожакам», не прогнуться перед ними, когда они начнут предлагать им впервые кайфануть. Страх, ужас должны оказаться сильнее мнения и насмешек «вожаков», но как ввести такие показы в школах — понятия не имею. А ведь, если из 5 юнцов и юниц хоть один/одна откажутся, то это уже будет пусть маленькая, но победа, а если не один, а два или даже три, то победа уже больше. Хотя, понятно, что никогда не будет, чтобы из 5-ти устояли все 5, так в жизни не бывает».

Андрей никогда уже не сорвался, хотя иногда очень хотелось, но он знал, что, тогда наверняка потеряет и жену, и маленького своего сына, и уж тогда его никто вытаскивать не будет и тогда уж точно он очень быстро превратится в хлам и околеет от наркотической гнили.

И как если бы существовал ген счастья, передающийся по наследству, то он и передался от Володи и Веры Андрею…И никто из его младших братьев, так же, как и много позже, никто из детей его братьев не влип и даже не пытался попробовать…Значит, всё же бывает?…

НОВЫЙ ГОД В ГЕРМАНИИ

Как мечтала Зоя побывать в Германии, боже, как мечтала! Почему-то не во Франции, не в Италии или Испании, где с роду не бывала, а вот именно в Германии. Бредила — исходить все ноги по улицам Франкфурта-на-Майне, Мюнхена, помотаться по Баварии, закатиться в Гейдельберг, попасть в столь давно вожделенный замок Нойшванштайн, топать в мягких тапочках по булыжным улочкам, да и вообще хотелось обхватить руками все древние замки с их сказочной архитектурой, все средневековые города и городочки и любоваться, любоваться ими…Ах, как мечтала!

Очень, очень давние хорошие её знакомые, даже, можно сказать, друзья, которые уже лет десять назад, вскоре после разрушения совка, навсегда обосновались в Германии, множество раз приглашали её приехать к ним погостить недельки на три, а то и все четыре, и вот наконец-то она собралась. По присланному ими приглашению оформила визу в посольстве, купила самолётный билетик до Штутгарта, как ей указали эти самые друзья, и отписала им в электронном письме дату и номер авиарейса: они обещали встретить её в аэропорту. Решено было заранее, что она прилетит в Германию на католическое рождество, до которого Зое в сущности было что «совой об пень, что пнём об сосну» или «что совой об сосну, что сосной об сову», отчего суть не менялась. Там она у друзей и встретит Новый Год, они же пригласят за новогодний стол своих друзей-соотечественников и в общем будет радостно, трепетно, будет настоящий Новый Год, которого Зоя давно уже не знала, пока 4 года до кончины не вставала с постели мама, и каждый новый год Зоя встречала у её постели. И вот теперь сам воздух вокруг Зои уже трепетал радостным ожиданием большого, яркого и длинного праздника. Хотя давно уж известно, что почему-то ожидание счастья оказывается несравнимо ярче и полнее непосредственно следующего за ним так называемого счастья, но это — потом.

На все недели до отлёта Зоя впала в большое волнение, хотя и сама не понимала от чего именно: ведь, казалось бы, ура! Мечта летит прямо в объятия Зоиных рук! Засыпай в покое, ан нет, всё стало навыворот, и набухающее с каждым днём волнение расстроило и нормальный сон, и аппетит, и даже настроение…На работе она взяла отпуск аж на целый месяц, хотя улетала всего ровно на 10 дней, начиная с 25 декабря.

И вот — вожделенный день прилёта. В аэропорту Штутгарта её уже встречали те самые, приславшие ей приглашение в Германию, друзья: муж и жена, Илья и Лена. Когда-то, ещё на родине, Илья был очень ценимым и ценным физиком-теоретиком в некоем закрытом оборонном «ящике», очень известным и уважаемым сначала в «совковых», а потом в российских, а потом и в зарубежных научных кругах за блестящие научные теоретические разработки. Илья имел отцовские чисто германские корни, на что прямолинейно указывала его чистейшей воды немецкая фамилия, хотя отца своего, то есть, коренного немца, женившегося и обосновавшегося когда-то в СССР, он мало помнил: тот умер от рака, когда Илье было 5 лет, а мать, простая русская тётка, правда, работавшая аспиранткой в том НИИ, в котором и познакомилась с будущим Илюшиным отцом, замуж больше так и не вышла. Это были Илюшины корни, которые он никогда не вытаскивал на людское обозрение, как никогда не выпячивал свою немецкую фамилию.