Каждый выбирает для себя

Стражники похватали луки, поднялся неописуемый гвалт, и тут Катерину осенило! Она крикнула из всех сил: — Кружка дай скорей напиться тем, что в тебе хранится! — и из кружки прямо в физиономию Черномора начал бить поток воды. Черномор отшвырнул кружку от себя, но было уже поздно. Весь мокрый и злой, он не услышал Катин крик в общем шуме, но заподозрил, что это чья-то злобная шутка. Что кто-то научил лебедя выполнять фокус с кружкой, для того, чтобы его облить водой и выставить на посмешище. Он подозрительно обвел всех взглядом, люди перепугано затихли, начали переглядываться.

— Кто это сделал? — заорал Черномор.

Катерина, разумеется, не ответила, а вовсе даже наоборот, поспешила торопливо смыться. Она подхватила связку ключей из-под роз, промчалась мимо храпящих охранников к подземелью, где их заперли, позаимствовав у самого низкорослого и щуплого стражника его плащ и головной убор, быстро забежала внутрь, закрыла дверь на ключ, и разбудила Степана.

— Степочка! Степ! Нам пора! Просыпайся!

Степан услышал Катин голос сквозь сон, безмятежно улыбнулся, открыл глаза и тут всё вспомнил! Он подскочил и в ужасе уставился на Катерину. — Кать?

— Я это, не пугайся, я… И была я.

— Ты же кланялась уроду! Всё делала, что он велел, — с возмущением и осуждением проговорил Степан.

— Да, и в результате, могу тебя отсюда вывести. Одевай! — она подала ошарашенному Степану вещи. — Ой, пожалуйста, скорее, там сейчас такое будет твориться!!! Нам бы смотаться отсюда до того как! Ты можешь идти? Одень ты эту штуку, так чтобы не было видно волос. Они у тебя для здешних обитателей недопустимо светлые! — Катя быстро напялила на голову Степана что-то вроде шлема стражника.

— Да что будет твориться? — Степан поправил неудобный шлем.

— Потом, потом, побежали!

И они побежали! На Степана в плаще охранника никто внимания не обращал, потому что их господин и повелитель вдруг начал вести себя так странно, что даже если бы мимо промчался бы слон, приближенные не остановили бы его. А Катерина предусмотрительно шапочку-невидимку не снимала. Пробегая по цветникам, он увидела откатившуюся под цветы и блеснувшую гербом на крышке Баюнову кружку-непроливайку и на всякий случай подхватила её с собой. Катя шустро вытащила Степана из дворцового сада, побежала с ним и дальше, дальше в темные аллеи. Оглянулась. Дворец был ярко освещен, вокруг метались слуги, стражники, танцовщицы, а над розами происходило эпическое сражение. Мелкий облезлый лебедь бил и щипал гладкого упитанного лебедя, тоже мелковатого, в полном шоке сидящего на парящем коврике-самолете.

— Не понял… Этот… Это же вроде Задохлик-Наполеон? — сипло проговорил Степан. — А этот??? Неужели кружка испортилась и сама пролилась? И он превратился в лебедя?

— Ну, кружка-то как раз вполне исправна. — Катерина бережно спрятала её в сумку, и достала оттуда ковер-самолет. — Я ей приказала. Вот она и сработала. Люблю, знаешь ли, нести свет и радость. Теперь семья воссоединилась и эти милые братцы смогу наобщаться друг с другом от души, если, конечно, их обоих стража не пристрелит. Садись, что ты столбом строишь? Так неудобно. А лететь нам прилично долго. Катерина подтолкнула Степана в центр ковра и поднялась в воздух. Сначала вылетели из сада и низом достигли того самого озера с водопадами, откуда Катерина взлетала в прошлый раз.

— Теперь, вверх! И к Лукоморскому Дубу Баюна, побыстрее, пожалуйста! — скомандовала Катерина ковру и он послушно поднялся в облака.

Кате было очень интересно, чем закончилось сражение братьев-кроликов, то есть лебедей. Но, Степан выглядел неважно, стучал зубами, и хватался за голову. — Ну, да, у него явно страшная головная боль, а сейчас ещё и головокружение начнется, — припомнила Катерина то, что ей говорил Кот.

— Степ, ты ляг лучше. Голова болит?

— Очень болит, кажется, сейчас лопнет, — сквозь зубы прошипел совершенно бледный Степан. И кружиться начала. Ой! — схватившись за голову он зажмурился, чтобы не видеть пролетающие мимо облака.

Катерина подобралась поближе, укутала его одеялом, которое вытащила из сумки, дала глоток живой воды, но Степан судорожно хватался за ковер и постанывал.

— Это перетерпеть надо. — Катерина заставила его положить голову себе на колени, смочила водой какой-то шарфик, затерявшийся в недрах её сумки, и вовремя попавший ей под руку, и положила холодную и мокрую ткань на лоб Степана, прикрыв краем ткани глаза.

— Ой, так чуть лучше, — простонал Степан.

— Давай, может, ты поспишь? Хочешь, как в первый раз? Снов не будет, зато не будет голова болеть.

— Нет уж. Я так себя хоть живым чувствую, — проворчал Степан. — Просто расскажи мне, что там было? И руку не убирай. Когда ты эту тряпку придерживаешь и она не сползает, голова поменьше болит.

Катерина успела обидеться за шарфик, обозванный тряпкой, порадоваться, что раз Степан начал ворчать, значит и правда, ему получше становиться, ещё немного смочила шарфик, ну, ладно уж, тряпку на его голове и начала потихоньку рассказывать о последних событиях.