Кажется Эстер

В Берлине была темная ночь, в Ок-Ридже еще белый день, когда гугл начал выдавать мне сведения о докладах, датах выступлений, имеющихся в продаже книгах, а также интервью с Мирой на сайте oakridge.com от 5 мая 2009, была уже совсем поздняя ночь, когда я написала e-mail журналистке, что брала это интервью, в шалой надежде с ее помощью выйти на связь с Миррой, господи, лишь бы только она была жива, у меня ведь сегодня день рождения, но это сегодня только здесь, в Берлине, а там, в Ок-Ридже, это еще вчера, два часа назад у меня еще не было никакой Миры, и вдруг мне тут же приходит ответ, хотя мне-то казалось, что свое письмо с обозначенной темой Mira Kimmelman – my relative[33] я еще даже отправить не успела, а та журналистка была взволнована не меньше моего, ведь мое письмо о давно прошедших временах она получила с завтрашней датой, и пообещала мне, что с этим письмом от родных, как она его назвала, она немедленно, сейчас же пойдет к Мире, у которой нет компьютера. Ок-Ридж, Ок-Ридж, повторяла я крик ночной птицы, первый в мире атомный реактор был построен там. В 1943-м, когда в Восточной Европе начали ликвидировать гетто, город Ок-Ридж только-только возник, это был закрытый поселок, основанный для осуществления Манхэттенского проекта. На веб-портале Ок-Риджской национальной лаборатории до сих пор значится: «Основана для создания атомной бомбы, положившей конец Второй мировой войне». Ок-Ридж, спаситель человечества.

Пытаясь понять внутренние связи и побудительные мотивы нашей семейной истории, я часами читала про атомный реактор в Ок-Ридже и, пока я думала, что возле реактора нельзя жить, наткнулась на дату. Графитовый реактор в Ок-Ридже был запущен в эксплуатацию 4 ноября 1943 года. Мы эту дату в школе проходили, в этот день началась битва за освобождение Киева, моего родного города. Сталин хотел, чтобы советские войска парадным маршем прошли через Киев 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции, а наши учителя хотели, чтобы мы эту дату помнили. Вот я и помнила, а сейчас думала об этом и ждала весточку от Миры.

Наутро ответ от нее, напечатанный все той же журналистской, уже был в моей электронной почте. Мира радовалась как ребенок. Она никак не ожидала, что у нее еще объявятся родственники, да еще в такой дали, но чем меньше у тебя остается родни, тем она ближе. Она задавала вопросы о нашей семье, обо мне, рекомендовала мне обе своих книжки, особенно «Life Beyond the Holocaust»[34], и рассказала о моих кузинах в Англии. Спрашивала, на каком языке я предпочитаю общаться, английском или немецком, а я-то опасалась, что уже сам по себе мой берлинский адрес может ее смутить, а то и отпугнуть. Beyond, «по ту сторону», вертелось у меня в голове, какое апокалиптическое слово, по ту сторону добра и зла. В конце письма был указан и ее телефонный номер. Но я разволновалась, как влюбленная, и не позвонила.

Мирины книги я сразу же заказала на Амазоне, «время доставки – 4–6 недель» и, конечно, «пожалуйста, не отвечайте на это письмо, этот ответ сгенерирован автоматически». Я писала на адрес доставки, ships from the UK[35], потом в экспедиционную службу в Англии и в Америке, на какие-то склады с номерами, которые обещали прислать мне книги через 4–6 недель. Я объясняла, почему книги Миры нужны мне срочно, немедленно, пыталась втолковать автоматам и машинам, что это значит – выжить в Холокосте и больше чем через семьдесят лет быть найденной мною, родственницей Миры и давним клиентом Амазона, и что это такой удивительный, редчайший случай, когда время – это всё. Подействовало. Мне незамедлительно ответил некто Хадин Абдельфаттах, он обещал сделать всё, чтобы мне помочь, но скорее, чем через три дня, и правда никак не получится, sorry[36]. Я представила себе, как он – может, египтянин? – в сумерках бредет между бесконечными рядами контейнеров где-то на лондонских складах с карманным фонариком в руках, разыскивая для меня «Жизнь по ту сторону Холокоста». И ощутила силу этой Миры, спасшейся когда-то от анонимной смерти и способной теперь вызвать из анонимной безвестности живой человеческий отклик. Честно говоря, я на это рассчитывала.

В интернете я вычитала, что из ближайшей Мириной родни выжили только двое, она и ее отец Мориц. После войны они перебрались в Америку. Они уже жили в Ок-Ридже, когда Мориц четким почерком успешного данцигского коммерсанта записал двадцать свидетельств для мемориала Яд Вашем – о своем сыне, его жене, о своих родителях, своих братьях и сестрах и их детях: Бенно, Шломо, Сара, Розка, Леон, Селина, Давид, Геня, Йозеф, Гуся, Арон, Эстер, Эфраим, Мариля, Хелла, Рома, Тили. Читаю records об этих родственниках, обретенных в интернете семьдесят лет спустя после их смерти и тотчас же снова утраченных, и решаю позвонить Мире в понедельник.

Related through Adam [37]