Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология

На том, что с детьми Петру Родионовичу не повезло, сюжет, казалось, завис и остановился.

Но это только казалось, останавливаться сюжет не хотел. И, просматривая как-то современную монографию о московском купечестве, я наткнулась на новый факт, который меня ошеломил. Он касался теперь не сына, а отца. Выяснилось, что Петр Родионович Сунгуров, надворный советник, владелец 265 лиц мужского пола, умерший в ноябре 1818 г. 55 лет от роду в своем имении Кривцы, родился и вырос крепостным и вольную получил, когда ему было уже за тридцать.

В своей книге «Генеалогия московского купечества XV111 века» А. И. Аксенов невозмутимо сообщает, что в 1795 г. в московское купечество записался отпущенный на свободу вместе с матерью и братом крепостной князя М. М. Голицына Петр Родионович Сунгуров, а затем с некоторым удивлением констатирует, что в 1801 г. он был уже коллежским асессором724.

Вот они, скупые сведения из опубликованных в конце XIX в. Н. А. Найденовым «Материалов по истории московского купечества», на которые ссылается Аксенов':. Сначала ревизская сказка, записанная в Москве летом 1797 г. со слов первой гильдии купеческой вдовы 52-летней Татьяны Николаевой дочери Сунгуровой: «…у нея дети сыновья, холостые: Александр 34, Петр 33, Родионовы дети. В купечество прибыли в 795 г. генваря 19 дня из отпущенных на свободу покойного генерал-адмирала, сенатора и разных орденов кавалера князя Михаила Михайловича Голицына от дочери его княжны Елизаветы Михайловны. В 4-й ревизии написаны Владимирского наместничества Муромской округи в селе Познякове. Жительство имеют в приходе церкви Успения на Врашке в доме на Ниловом подворье»726. Затем краткая запись из составленной в 1801 г. «очередной книги» (списка «служащих и неслужащих из московского купечества»): «Коллежский асессор Петр Родионов Сунгуров. Ратсгер с открытия ратгауза с 4 апреля 1799 г. Ныне в криминальном департаменте»727.

Все это представлялось какой-то фантастикой. Появившись в Москве в январе 1795 г., в самом конце екатерининского царствования, откуда-то из муромских лесов, Сунгуровы записываются в купечество, сразу в первую гильдию. По данным Аксенова, это требовало тогда огромных денег. За двадцать лет (1780-1790-е) в первую гильдию записалось всего пять семей, Сунгуровы в том числе. «В это время крестьяне перебирались в Москву не только в надежде „выбиться в люди“, но уже с твердым положением в торгово-промышленном мире и солидными капиталами»728. Но никаких признаков сунгуровского «дела» мне обнаружить не удалось.

Далее, совершенно невозможно объяснить, как Сунгуров становится коллежским асессором (VIII класс Табели о рангах, дававший потомственное дворянство) всего через шесть лет после освобождения. Согласно правилам чинопродвижения, в каждом классе, предшествовавшем восьмому (а их было шесть), нужно было прослужить три года, не дворянам же в предшествующем восьмому классе требовалось служить не три года, а целых 12729.

Обращение к архивам кое-что прояснило. Прежде всего, не совсем верным (совсем не верным) оказался образ вышедших из муромских лесов крестьян, которые «лаптем щи хлебали». Удалось добраться до отца Александра и Петра, Родиона Васильевича — дворового человека княжны Голицыной, но одновременно ее «поверенного служителя», человека не только грамотного, но поднаторевшего в судебных тяжбах, участвовавшего в Генеральном межевании. Обрисовались некоторые моменты карьеры, проделанной его сыновьями. Пик ее пришелся на самый конец царствования Павла, когда старший, Александр, служил в Петербурге, в канцелярии обер-прокурора, что, разумеется, давало огромные возможности. Поэтому, наверное, младшему, Петру, до получения VIII класса пришлось служить не 30 лет, как ему бы полагалось, и не шесть даже, а чуть более года. Так что фантастика в российской действительности в самом деле присутствовала. По-прежнему загадкой остаются первые тридцать с лишним лет жизни братьев до освобождения и первые три года пребывания их в Москве, пока они не вступили в службу в магистрате на выборные от купечества должности. Вообще «случай» братьев Сунгуровых заслуживает специального исследования и отдельного разговора.

Но факт остается фактом: за неполные 24 года жизни после освобождения они успели необычайно много. Оба умерли надворными советниками и помещиками, имена их были внесены в дворянскую родословную книгу Московской губернии, а Петру Родионовичу удалось получить и жалованную грамоту на собственный дворянский герб730. Представляется, что на этом гербе можно увидеть «автопортрет» братьев: стремящаяся вверх голубая диагональ символизирует, наверное, их восхождение, а «в зеленом поле две золотые пчелы» — это два брата, его совершающие.