Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

После того как масса шведских промышленных фирм обанкротилась, на счету у крупнейших банков этой страны скопились огромные невозвратные долги. Два крупнейших кредитора – группа финансовых институтов, принадлежавших семейству Валленбергов, и Svenska Handelsbanken – согласились принять контрольные пакеты акций этих компаний в счет уплаты долга и объединили их в структуры с пирамидальным типом контроля. Пережив Великую депрессию, население Швеции в течение последующих нескольких десятилетий практически непрерывно голосовало за социал-демократов. Сначала отношения у премьер-министров и патриархов семейных бизнес-империй складывались неважно. Однако со временем социал-демократы оценили, насколько удобно заключать сделки с большим бизнесом, просто позвонив несколько раз по телефону. С другой стороны, патриархальные главы семейных бизнес-групп увидели, что могут извлечь для себя пользу из установления барьеров на вхождение в отрасль, возникающих вследствие высоких налогов, жесткого регулирования и субсидирования в рамках структурной промышленной политики. Строгое трудовое законодательство и требования о доскональном раскрытии информации были равносильны запрету на туннелирование. В результате образовался симбиоз, который многие шведы, в том числе рьяные социал-демократы, считали крайне удобным на практике и крайне благотворным[101].

В экономике Италии начала XX века действовало несколько очень крупных пирамидальных бизнес-групп (Aganinand Volpin 2005). В разгар банковского кризиса 1920-х годов Бенито Муссолини захватил власть и национализировал испытывавшие трудности банки. Затем государственные банки стали принимать в счет долгов пакеты акций промышленных компаний и сформировали крупные пирамидальные группы, во главе которых стояли не семейные фирмы, а государственные предприятия. Эти структуры помогли фашистской партии полностью подчинить себе фирмы, зарегистрированные на бирже и имевшие внешне не связанных председателей правления и советы директоров. Фирмы эти номинально продолжали оставаться частными. Однако пирамидальная структура контроля над акциями гарантировала, что в совете директоров каждой из фирм у фашистской партии будет твердое большинство. Правительствам послевоенного времени структуры такого рода оказали большую услугу и вплоть до 1990-х годов, когда в результате массовой приватизации вторую жизнь обрели семейные империи. Крупнейшая на сегодняшний день бизнес-группа страны, принадлежащая семье Агнелли, была самой крупной и до прихода фашистов к власти[102].

Пожалуй, лучший пример естественного отмирания пирамидальных структур дает история Канады (Morck et al 2005). Великая депрессия в этой стране не вызывала никакой радикальной политической трансформации, которая могла бы вывести из равновесия традиционные партии, и в послевоенный период политика оставалась по большей части центристской. Действовавшие в начале XX века группы просто-напросто не прерывали своего существования. Часть их в ходе банкротств 1930-х годов распалась, в то время как другие смогли расшириться за счет покупки дочерних компаний разорившихся семейств. Высокий налог на наследование, действовавший до 1970-х годов, заставлял наследников продавать компании и приводил к урезанию более старых бизнес-групп одновременно с образованием новых[103]. В 1970-е годы, когда страна обратилась к социал-демократической модели, произошел резкий взлет бизнес-групп, а затем, в ходе либерализации 1980-х годов, снова наметился их спад. Вполне обоснованно предположить, что определенную роль в этом процессе сыграла конкуренция со стороны более эффективных фирм из США и других стран.

Тем не менее попыток искоренить пирамидальные бизнес-группы в Канаде никогда не предпринималось. Вместо этого государство попыталось их приручить. Центральное место в хозяйственном праве Канады занимает положение о юридической защите акционеров от притеснения. Это положение позволяет держателям акций и иным заинтересованным сторонам, минуя все уровни контроля, подать иск против конечного контролирующего акционера как физического лица за действия, по их мнению, имеющие притеснительный характер. Хотя акционеры редко пользуются этим, считается, что оно гораздо важнее тех прав акционеров, которым большое значение придают в США. Как показывают в сравнительном межстрановом исследовании Дянков и соавторы (Djankov et al. 2008), законодательные нормы канадского типа служат в большинстве стран наиболее сильным орудием против агентских проблем. Что касается США, то, как говорилось выше, экономическая история этой страны уникальна и там бизнес-группы потеряли свое господствующее положение. По этой причине и выработанные в этой стране институты также уникальны.