Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

Но хотя стремительно образовывались новые биржи, исчезли многие из работавших давно. Поскольку в каждой из сфер бизнеса доминировали крупные компании, а в сфере инвестиций господствовали институциональные игроки, вся торговля страны сосредоточивалась в рамках одной национальной биржи и потребность в местных биржах исчезала. Тот же самый процесс начал проявляться и на уровне групп стран: так, в Европе образовалась биржа Euronext, объединившая площадки Франции, Бельгии, Португалии и Нидерландов. Euronext, в свою очередь, слилась с Нью-Йоркской фондовой биржей. Таким образом, за последние 250 лет мир прошел через несколько этапов: от первоначального состояния, в котором бирж практически не было, к состоянию накануне Первой мировой войны, когда количество бирж, как и их значение, достигло наивысшей точки, наконец, к современному состоянию, в котором число таких учреждений невелико. Также появились стандартизированные контракты для небольшого числа сырьевых товаров (кофе, хлопок-сырец, пшеница, медь, а впоследствии нефть), что привело к образованию сырьевых площадок – в частности, Лондонской биржи металлов. Хотя первоначально на этих биржах заключались сделки о физической поставке сырья, все больше они выполняли функцию рынков, на которых определялась базовая цена на широкий ассортимент взаимосвязанных товаров. Некоторые из них, такие как Чикагская товарная биржа, обрели вторую жизнь благодаря торговле сложными финансовыми деривативами, базовым активом для которых были, среди прочего, валютные курсы, процентные ставки и биржевые индексы. По этой причине в конце XX – начале XXI века происходило постепенное сближение между биржами, в результате которого один институт охватывал торговлю всеми финансовыми продуктами, находящимися в наиболее активном обращении.

Насколько велико значение тех рыночных возможностей, которые предоставляет биржа, стало ясно во время глобального финансового кризиса 2008 года. К кризису привел процесс объединения в пакеты ипотечных и других займов с последующей их перепродажей инвесторам, что позволяло увеличить объем средств, доступных для финансирования покупок жилья, автомобилей и других товаров. Такая возможность возникала потому, что покупатели подобных ценных бумаг рассматривали их как инвестиции в активы, которые впоследствии можно было продавать и покупать, а не как заем, который связал бы их средства на долгий срок. Но чего не было создано в ходе этого процесса – это публичного рынка для таких бумаг, где могла бы постоянно осуществляться их купля-продажа. Следовательно, возможность повторной покупки или продажи этих бумаг зависела от желания инвестиционного банка, впервые их выпустившего, гарантировать их скупку, в случае если держатель пожелает их продать. Эта система прекрасно работала, пока существовал высокий спрос, а ценность таких бумаг не вызывала сомнений – и все же той степени устойчивости, которая наблюдается на бирже, этой системе не хватало. Глобальный финансовый кризис привел к тому, что оказалось невозможно ни оценить эти бумаги, ни продать их, вследствие чего они вновь превратились в разновидность неликвидного долгосрочного займа. Все это лишь усилило размах кризиса. Дело в том, что с появлением такого рода продуктов закрепилось представление, будто они дают волшебный метод установить соответствие между предложением краткосрочного кредита и спросом на долгосрочное финансирование, избежав при этом рисков, обычно возникающих в такой ситуации. Исторически подобные риски снижались, в том числе путем создания биржи, где подобные продукты могли бы постоянно покупаться и продаваться по ценам, известным для всех.

Финансовые организации