Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

Мнение, что владельцы корпораций способны использовать условия войны для увеличения своих прибылей, так прочно засело в популярном сознании потому, что его дополняет образ таинственного организованного военно-промышленного лобби, действующего где-то за кулисами. Следовательно, пора рассмотреть политическую деятельность корпораций, которой посвящена обширная литература. Адам Смит отмечал, что встречи «представителей одного и того же вида торговли или ремесла», как правило, заканчиваются «заговором против публики». Перейдем к фактам: лоббируют ли владельцы корпораций свои политические интересы и жертвуют ли для этого деньги тем, кто у власти? Да, постоянно (Hillman, Keim, and Schuler 2004). Важны ли для них связи с политиками? Снова да. В странах с относительно высоким уровнем коррупции, таких как Индонезия и Малайзия, наличие связей с правящей партией повышает капитализацию компании (Fisman 2000; Johnson and Mitton 2003). После президентских выборов 2000 года в США, на которых Буш победил Гора, нефтяные и табачные компании выиграли в капитализации, а правовые фирмы – потеряли. Немецкие фирмы, до 1933 года делавшие пожертвования нацистской партии или открыто ее поддерживавшие, после прихода Гитлера к власти также приобрели в стоимости (Ferguson and Voth 2008).

В капиталистических обществах кулуарное лоббирование существует. Кому в этих отношениях принадлежит инициатива: желающим получить влияние владельцам корпораций или продажным политикам? Разобраться в этом может помочь история. В частности, предвыборный фонд, позволивший Гитлеру прийти в марте 1933 года к власти, был образован именно на встрече с немецкими промышленниками. Но ведь список приглашенных определял сам Гитлер, открывший встречу с шантажа и угроз в адрес тех из присутствующих, кто откажется его поддержать (Tooze 2006: 99-106). Иными словами, его корпоративные спонсоры не упустили появившуюся возможность, однако создал ее Гитлер и он же создал условия, при которых появлялся стимул ею воспользоваться.

Две мировые войны обеспечили германскому капитализму плохую репутацию (во многом заслуженную).

И все же связь между интересами промышленников и войной сложней, чем обычно предполагается. К примеру, немецкий промышленник Хуго Штиннес во время Великой войны стоял на милитаристских и империалистических позициях, однако и до, и после нее был сторонником экономического либерализма и свободной торговли. Виной тому были, согласно Фельдману (Feldman 2000), обстоятельства:

Война диктовала Штиннесу новые внешние условия, и к ним нужно было приспосабливаться, так же как к забастовкам, разгоравшимся периодически, но уже в скором времени прекратившимся <….> Приспосабливаться – значит, встречать каждый новый эпизод в полнейшей готовности. Именно такую грандиозную задачу, полную неконтролируемых условий, и приходилось решать Штиннесу в военное время.

Изучение истории немецкой индустрии и промышленников в период Третьего рейха указывает на те же выводы. До 1930 года большой бизнес обращал мало внимания на нацистскую партию и Гитлера, который стремился лишь убедить деловых людей, что их интересам ничто не угрожает, и нейтрализовать оппозицию, исходившую из этих кругов. Затем многие ведущие предприниматели превратились в «добровольных партнеров» Гитлера по реализации его планов расширения Третьего рейха (Tooze 2006: 134). По мере того как Гитлер шаг за шагом воплощал свои планы, послушное большинство предпринимателей легко приспособилось к новым условиям, в частности согласилось с идеей, что принудительный труд можно сделать постоянным источником рабочей силы (Mommsen 2005: 182). Таким образом они смирились с все более неизбежной перспективой, а затем и фактом войны. Что касается планов развязать конфликт и решения привести их в жизнь, то они принадлежали политическим деятелям, обсуждавшим их с бизнесменами достаточно спокойно – пока власть нацистов не стала достаточно прочной.