Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

Густав Крупп, в чьих кузницах ковались победы Гитлера и на чьих заводах подвергался эксплуатации труд до 100 тыс. рабов, поддерживал режим Гитлера уже на раннем этапе. Но до 1933 года, как показал Ричард Овери (Overy 1994: 119–143), Крупп был обычным консерватором. Его главной целью было сохранить контроль семьи над фирмой и избежать судьбы Хуго Юнкерса, которого оппозиционность нацистским планам привела к экспроприации бизнеса. Как и Хуго Штиннес, он приспосабливался к реалиям, которые не мог изменить. В своей истории I.G. Farben Питер Хайес говорит: «не так важно понять, почему зло творят плохие люди, сколько понять, почему его творят хорошие люди» (Hayes 2001: xxi). Ведущие предприниматели, раньше опасавшиеся национал-социализма и державшиеся от него в стороне, угодили к нему в нравственный плен и стали соучастниками его ужаснейших преступлений, включая холокост.

Но подчинились не все. Немногие, такие как Юнкерс, сопротивлялись исходя из соображений общественного блага. Основываясь на более практических соображениях, Ялмар Шахт, банкир, занявший пост экономического министра Гитлера, подал в отставку в 1937 году, не согласившись со стоимостью расходов на перевооружение. Сопротивляться режиму он начал лишь позднее.

И все же открытое противостояние планам нацистов в деловых кругах было редкостью. Тем показательней противоборство Германа Геринга со сталепромышленниками в 1937 году. Стремясь к автаркии, Геринг хотел, чтобы сталелитейная промышленность перестала использовать импортную железную руду. В декабре 1936 года он потребовал инвестиций в разработку внутренних месторождений, где уголь был худшего качества. Промышленники Рурской области сопротивлялись по ряду причин, в том числе и из-за опасений, что после того, как вложения будут сделаны, нацистское правительство начнет вытягивать из них деньги, диктуя более низкие цены на сталь. Хотя их коалиция быстро распалась, в результате образовался государственный сталелитейный гигант «Рейхсверке Герман Геринг». Шахт подал в отставку, победу одержал нацистский лидер (Schweitzer 1964: 537–547). РГГвпоследствии превратился в крупный конгломерат, ставший проводником немецких инвестиций на территории оккупированных европейских стран (Overy 1994: 144–174).

В Японии класс предпринимателей, при всей своей консервативности и патриотизме, стремился сохранять трезвую голову. Ведущие предприниматели были встроены в политическую систему через партийное представительство и неформальные связи с политиками (Von Staden 2008). В 1930-е годы, однако, их влияние оказалось под угрозой и стало все больше ослабевать в связи с расцветом японского «ультранационализма», враждебного по отношению к частной собственности и индустриализации. Сторонники крайнего милитаризма сформировали политическую базу в сельской местности, выдвинув план колонизации Восточной Азии, и стали наносить все более мощные удары по предводителям консерваторов, отдававших предпочтение не военным авантюрам, а финансовой ортодоксии (Collingham 2011). Представители вооруженных сил постепенно захватили контроль над правительством.

Хотя впоследствии дзайбацу (яп. «денежные кланы», ведущие японские конгломераты) прославились как столпы японского милитаризма, в этой опасной ситуации они вели себя в целом так же, как и аналогичные структуры в Германии. Японский бизнес использовал возможности, казавшиеся ему прибыльными, взваливал на свои плечи обязательства по обеспечению войны, от которых он не мог отказаться, и принимал государственное финансирование, целью которого было создать у него стимулы работать на войну. Как показал Такао Сиба (Takao Shiba 1994), в случае с корпорацией «Мицубиси» в 1930-е годы это означало постоянное откладывание планов по развитию гражданского автомобилестроения в пользу производственных директив, получаемых от военных. В то же время корпорация «Кавасаки» была готова создавать новые мощности специально под военный спрос, избегая дополнительных рисков благодаря государственному капиталу. Как только подошло время полноценной войны, руководство армии и флота ввело законодательные меры, благодаря которым частные промышленные предприятия помещались под их прямой надзор. Эти меры встречали сопротивление до тех пор, пока не стало ясно, что лишь фирмы, согласившиеся с военным надзором, получат ресурсы и рабочую силу. В то же время, полностью отвечая на военные запросы Японии, и «Мицубиси», и «Кавасаки» проводили мероприятия, позволившие им сохранить фундамент для независимой деятельности в послевоенное время.