Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

Третья и финальная задача, которую ставил «Вашингтонский консенсус», – либерализовать рынки, чтобы тем самым высвободить силы конкуренции, которые определяли бы цены и распределение капитала, труда и производства товаров. С другой стороны, в рамках Копенгагенских критериев третьим приоритетом было обеспечить эффективное регулирование и надзор за экономикой силами административного аппарата государства. Это предполагало, что контроль над ценами и субсидии в отсталых регионах сельскохозяйственного производства могут быть сохранены, но только в размерах, согласованных всеми странами ЕС (Neal 2007: гл. 19).

Каждый раз, когда очередная страна, пострадавшая в 1990-е годы от финансового кризиса, в обмен на помощь от МВФ подчинялась предписаниям «Вашингтонского консенсуса», это приводило к политическим волнениям, затяжным экономическим бедствиям и в конце концов к переосмыслению того, насколько этот консенсус благоразумен. Было очевидно, что предписания, которые приходилось выполнять странам, остро нуждавшимся в помощи МВФ, не всегда приводят к ожидаемому результату, шла ли речь об усилении экономического роста, сокращении безработицы, снижении инфляции или о всех трех задачах. Поэтому, в частности, Малайзия, стремясь восстановить свою экономику после финансового кризиса конца 1990-х годов, проигнорировала МВФ и ввела временный контроль за движением капитала, прямо направленный против сингапурских банков. Другой пример: Аргентине удалось восстановить свою экономику, прибегнув в 2000 году к обширному дефолту (после которого страна была отрезана от международного рынка капитала), и в итоге ей удалось избежать страданий, связанных с глобальным финансовым кризисом 2008 года – по крайней мере на некоторое время. С другой стороны, Индонезия продолжала играть по правилам МВФ, а недомогание ее экономики сохранялось. Столь резко отличавшиеся результаты указывали на то, что «Вашингтонский консенсус» необходимо дополнить или даже заменить другими институциональными реформами. Когда в странах, игравших по правилам МВФ, экономика восстанавливалась быстро, предписания «Вашингтонского консенсуса» выглядели привлекательно. Когда страны – получательницы помощи, игравшие по этим правилам, впадали в затяжной политический и (или) экономический недуг, эти предписания вызывали отторжение. Привлекательности требований не способствовал и успешный рост стран, не слушающих МВФ. «Вашингтонский консенсус» со всей очевидностью нуждался в пересмотре.

С другой стороны, проблема, связанная с Копенгагенскими критериями, заключалась в том, что процесс создания организаций, необходимых для устойчивых институциональных изменений, занимает очень длительное время. Вхождение новых стран в состав ЕС началось в 2004 году, после десяти лет напряженного мониторинга и совместной работы чиновников ЕС и властей национальных государств. Кроме того, решение о приеме новых членов в большей степени диктовалось политическими, а не экономическими соображениями – все десять стран, претендовавших на членство, были приняты одновременно, несмотря на огромные различия в потенциале их институциональной структуры. Последний барьер, с которым предстояло справиться кандидатам (ввести у себя евро) к 2013 году перешагнули не все, поскольку кризис еврозоны, начавшийся после 2010 года, сказался на привлекательности валюты отрицательно.