Кэп и две принцессы

— Некорректная постановка вопроса, — ответил переводчик без всякой эмоции, а существо шевельнуло заострённой мордочкой по валику, удерживающему его голову в статике. Наверное, осуждающе, судя по оформленным в звуки мыслям, но ничего по этой мордочке и по круглым тёмным глазам невозможно было понять. Ну ни одной эмоции в них не отражалось.

— И ещё. Обращайтесь ко мне, как положено к гражданину республики Лься. К республиканцу Лься.

— А как тебя называть? — растерянно спросила его Рене. — Имя твоё — как?

Звук, который издал сумчатый пациент, она не смогла бы повторить ни за что и никогда.

— Я так и знал, — откуда-то из-за стены гнусаво пробасил Ким. — Иначе и быть не могло. Этот…

— Он республиканец Лься, — сказала громко Ёшка. — Так что лучше тебе, Полянский, называть его хотя бы «льсянин», а не «этот»…

— Пссс, — сказал республиканец Лься. Кажется, звук выражал высшую степень его недовольства.

От этого «пссс» взгляд Рене заметался и упёрся в стенку реанимационной капсулы чуть выше наглой крысиной морды. На гладкой спинке зияло сразу несколько отпечатков человеческих ладоней. Небольших, очевидно, Ёщкиных. «Непорядок», — автоматически подумала Рене. — «Почему робомои до сих пор не оттёрли эти пятна?». Она сразу же забыла о них, но неприятная царапина где-то глубоко в душе засаднила.

— Мне не нравится это название, — сказала Рене. — Как насчёт того, чтобы звать его Кенг?

Она уловила в нависшей тишине недоумение.

— Ну, он очень похож на кенгуру, — смущаясь, тихим шёпотом, оборачиваясь на выздоравливающего, пояснила Рене. — Вот Кенг…

— Мне не нравится вот это вот «гхггг» в конце, — заявил льсянин. Возможно, он слышал то, что старалась не донести до него Рене. Кончик остренького носа задёргался, но на «кенгуру» пациент никак не ответил. Или не подал вида.

— А если просто Кен? — Ёшка автоматически собиралась погладить его по блестящей шкурке, но вовремя уловила неприятие этого жеста, и убрала руку.

— Вы с ума сошли? — возмутился всё ещё из коридора Полянский. — Человеческое имя… Этому?

— Я не против, — заявил Кен, поразмыслив буквально долю секунды. Кажется, он был чрезвычайно скор на принятие решений. И кажется, это качество помогло ему выжить при падении космолёта. — Республиканец великой Лься Кен? Вот так очень даже ничего. А теперь скажите, зачем вы меня вызвали?

— Мы тебя не вызывали, — удивилась Рене. — Твой космо… В смысле, твоё средство передвижения потерпело крушение, и упало на Пятую от Лебедя. Ты очень пострадал, мы с трудом тебя спасли.

— Не может быть, — сказал республиканец Кен. — Наши средства передвижения безупречны во всех отношениях. Какое может быть крушение?

— Кен, — как можно ласковей сказала Ёшка. — Ты…

— Республиканец Кен! — с нажимом сказал переводчик. Сам же льсянин даже не пошевелился.

«Как он может вот так совсем не моргать?», — подумала Рене.

— Твоё средство — в хлам, — опять же из-за двери пробасил Полянский. — А ты едва коньки не отбросил. С трудом тебя спасли, скажи спасибо нашим девочкам. Вот такое вот крушение.

— Это всего лишь твоё мнение, — уверенно произнёс Кен. — Одно из многих. Его даже не стоит ставить на голосование.

— Это факт! — завопил Полянский, вваливаясь в дверной проём. — Это данность. И она, эта данность, валяется сейчас грудой обожжённых обломков на каменном плато Пятой планеты от Кеплера! То есть буквально в нескольких сотнях километров отсюда.

— Измерительная система — очень субъективная категория, — спокойно парировал Кен. — Ты не можешь задействовать её как аргумент в нашем споре. И ещё… Обращайся ко мне…

— Да при чём здесь измерительная система?! — Полянского уже колотило попеременно то мелкой, то крупной дрожью. Мелкой — от приступа сурифобии, крупной — от негодования.

— Ким, успокойся, — Рене одной рукой зажимала Полянскому рот, а второй (и ещё бедром) пыталась вытолкнуть его из постреанимации. Она допихала Кима почти до коридора, отвоёвывая каждый сантиметр, в палате остался только острый треугольник его согнутого локтя и стопа правой ноги. — Чего ты взъелся на несчастного? Он же только что в себя пришёл.

— У него логика, как у моей бывшей жены, — тяжело дыша и судорожно вращая зрачками по лопнувшим капиллярам белков, выдохнул Ким.

— Это логика республиканца Лься, — авторитетно крикнула Ёшка вслед Полянскому. — И лучше не связывайся! Кишка у тебя тонка!

Она повернулась к льсянину, как ни в чём не бывало отсвечивающему своими бесстрастными блестящими глазками над регенерационным одеялом, окутывающим невеликое тело республиканца. Короткие ручки с крохотными, но по всей видимости цепкими пальчиками лежали поверх белого покрытия.

— Не волнуйся, миленький республиканец великой Лься Кен, — промурлыкала она, доверительно наклонившись к жёсткошертистому ушку пациента. — Этот огромный «псссиииууу» только кажется таким злым…