Кэп и две принцессы

Полянский прислушался к внутренним ощущениям. Ему показалось, или в животе и в самом деле что-то начало неприятно ворочаться? Киму захотелось тут же кинуться в медблок и обезопасить свой пищеварительный тракт от несвежей петрушки на аппарате Тишинского, не дожидаясь, пока организм очиститься естественным способом. Единственное, но очень значимое обстоятельство, которое удерживало его: нежелание находиться в одном помещении с той самой уродливой крысой, вокруг которой противно-заискивающе хлопотала Ёшка.

В общем, в животе подозрительно бурчало, а в душе склизким комом нарастало недоумение. Куда могли исчезнуть все робомои, уже настолько слившиеся в повседневной жизни с интерьером, что стали незаметными? Если бы загвоздка была в перемкнувшем управлении, они бы просто колом встали там, где их застигла авария, или начали бы чудить. Но… исчезнуть? Полностью раствориться в большом, но всё же ограниченном пространстве звездолёта?

Ким почесал в затылке. Могли ли роботы-уборщики договориться с системой пропуска шлюзов, чтобы она выпустила их из «Иллюзиона»? Это предположение за версту отдавало мистикой, но даже если на секунду допустить такой заговор машин… Куда они могли уйти? Зачем? А главное — почему?

Единственным местом, которое плохо просматривалось на экранах общего доступа, был второй ярус корабля с ремонтными блоками, грузовыми трюмами и транспортными отсеками. Эта часть освещалась в ночном режиме, и чтобы сделать видимость лучше требовались особые полномочия. Которыми обладал только капитан «Иллюзиона» Олди Кравец, а он… Ну, понятно.

Ким Полянский принял отчаянное решение: проверить машинное отделение лично. На всякий случай, взяв с собой парализатор: слишком уж странным казалось исчезновение всех роботов-уборщиков разом.

Коридор, упирающийся в машинный отсек, как и следовало ожидать, был пуст. Над входом мигал зеленый огонек сенсора. Ким не был уверен, пропустит ли его система, но оказалось, что допуск техника, полученный им на случай аварийных ситуаций на КЭПе, действовал на всех звездолётах, принадлежащих Управлению. Створки шлюза разъехались, и он вошёл в лифт, который, завибрировав, ухнул куда-то вниз. Через минуту машина начала характерно притормаживать, и Ким понял, что она достигла верхнего яруса рабочего отсека. Здесь располагалось сердце «Иллюзиона»: нуль-Т установка, аккумуляторные блоки и арсенал с оружием.

На лобовой панели лифта замигала оранжевая кнопка, предупреждающая, что, если Ким сейчас не предъявит особый допуск, лифт пойдёт дальше, не останавливаясь. Этого допуска у Полянского точно не было, он не стал даже пытаться, и, честно говоря, ему совершенно не хотелось вторгаться в эту святая святых. Достаточно того, что он теперь знает: охрана работала исправно, а значит, робомои тоже не могли проникнуть в закрытую зону.

Лифт остановился, и створки шлюза разошлись столь сердито, словно предупреждали Кима надолго тут не задерживаться. Он шагнул в сразу ослепившую темноту и включил налобный фонарик, который захватил вместе с антирадиационным плащом в «предбаннике» машинного отделения.

Свет от фонарика обозначил коридор, в который попал Полянский, но приглушил яркость голограммы. План яруса теперь еле проступал в пронзительном грязно-жёлтом луче, но Ким решил, что в данный момент мир лучше отражать объективно, чем водить внутренним зрением по изгибам внутри голограммы. Луч плясал по стенам в ритме его шагов, Полянский вспоминал: вот тут коридор ответвляется в огромный зал с топливными дейтерий-тритиевыми гранулами, а тут…

— Твою ж…

Что-то выскочило прямо из-под его ног, Ким шарахнулся, и понял, что крик встал у него поперёк горла как кость, перекрыв дыхание. Неконтролируемая паника от всего, что мелко мельтешило под ногами, пережала голосовые связки. Он остолбенел, физически ощущая, как багровеет его лицо, распираемое невозможностью крика. Уже почти теряя сознание, схватившись за горло, он полоснул светом фонарика по поверхности. Вдаль по коридору от него мчался прочь маленький робомой. Кажется, он напугался не меньше Полянского, судорожно пытающегося отдышаться. Паника отступила, воздух толчками и всхлипами стал проходить в горло.

— Эй, — первое, что сумел крикнуть Ким вслед убегающему робомою. — Стоять!

На секунду уборщик растерянно остановился, выполняя приказ, и Полянский успел разглядеть причину своего кошмара. Робомой и в самом деле был величиной с крысу, только расплющенную до плоского диска. Диск крутанулся на месте, подметая пол не длинным, узким «хвостом» — почему-то не втянувшимся пылесборником. Секунда замешательства прошла, и маленький робомой, словно влекомый неведомой силой, ускоряясь и виляя из стороны в сторону, продолжал свой путь по бесконечному коридору.