Кэп и две принцессы

Глайдер, которым больше не могла управлять женщина, в одну секунду забывшая, как это делается, дёрнувшись большой, растерявшейся птицей, на секунду завис в неподвижном воздухе и рухнул прямо на макушки деревьев.

Запись оборвалась, на экране застыли размазанные в движении кроны саульских дубов. Высветилось небольшое окно с кодами, внизу замелькали форматы запущенных программ. Чего Ёшка ожидала от этих файлов? Чуда? Оно не случилось. Только бесконечная тоска от последних эмоций Вероники ещё одной иглой впилась в сердце.

Эта пресловутая эмпатия, чрезмерное сопереживание и соучастие, которые изначально, ещё на этапе учёбы, прививались синхронистам, часто играли со специалистами плохую шутку. Нельзя нести радость взаимопонимания, когда ты постоянно впитываешь в себя чужие трагедии. Причём, как земные, так и инопланетные, иногда совершенно непонятные для человека. Принимать и понимать, чтобы потом отпустить и начать снова. Ёшка чувствовала себя сейчас большим конвейером, где на входе загружаются проблемы и отрицательные эмоции, а на выходе весело комплектуются преодоления тупиков и жизнерадостные смыслы.

Когда-то она гордилась, что нашла способ заполнять возникающую пустоту без помощи других специалистов. Новые вещи и совершенно ненужные предметы сваливались в чёрную дыру, которая возникала в Ёшке после очередного синхронирования с кем-то нечеловеческим, уплотняли дно этой дыры, не давая краям расползаться глубже и шире. Эту возможность у неё отняли. Из самых, конечно, лучших побуждений. Так было правильно. Переключить подкачку дофамина на открытия чего-то нового. На потенциальные опасности и приключения. На крепкую спайку с экипажем в бесконечном космосе, которая в длительных условиях замкнутого пространства и постоянной потенциальной опасности перерастала даже в что-то большее, чем просто сотрудничество, или даже дружба.

Ёшка даже не вздрогнула, когда раздался тихий стук. Такой старомодный и мягкий, что ей и видео из коридора включать не было нужды. Она сразу поняла, что так деликатно может скрестись только Арина.

— Входи! — сказала Ёшка громко и быстро закрыла все файлы на мониторе. Не потому, что не доверяла няне. Все записи транслировались из библиотеки лечебницы, и, скорее всего, Арина сама же их и составляла. Убирать личные дела из всеобщего доступа — эта способность проявлялась у Ёшки уже на автомате.

В руках у няни был большой поднос с дымящимся пузатым заварником и чайной парой. Сервиз показался Ёшке до боли знакомым: таких же овечек на чашках она отнесла на КЭП. Только на том, отнесённом, овечки просто бежали по лугу, а здесь одна забралась на другую, чтобы перелезть через кирпичную стену. Та, которая была выше, размахивала пустой кружкой, очевидно желая перебраться через преграду в поисках воды. Нижняя оторопело смотрела на бьющий из-под стены ручей у самых своих ног.

Значение картинки показалось Ёшке очень философским: ответ часто лежит на самом видном и удобном месте, только мы его не замечаем. Что-то неуловимое проскользнуло в её голове. Обрывок мысли, вдруг объясняющий необъяснимое, указатель на прямой путь к отгадке…

— Ты наверняка не часто пьёшь напитки на настоящей, живой воде? — улыбнулась Арина. Мысль, мелькнув многообещающим хвостиком, исчезла в закоулках мозга.

Ёшка улыбнулась няне:

— Никогда.

Та поставила поднос на прикроватный столик, приподняла крышку заварника. Комната наполнилась ароматом свежих трав. Словно всецветие летней цветущей равнины хлынуло из-под приподнявшейся затворки. Брекеты чая в сухой воде всегда немного пахли размокшими листьями, спрессованной осенью.

А здесь… Ёшка зажмурилась от удовольствия. Тревога и усталость медленно растворялись в букете земных запахов: домашних, безмятежных, из детства. Таких… Степных.

Ёшка рассмеялась и посмотрела хитро на Арину. Конечно же, няня быстро ухватила все оттенки её детства во время сеанса с Зеркалом.

— Ты пришла меня успокоить? — спросила она, с удовольствием потягивая застывшие предплечья.

— Какая разница — зачем? — в чашку потянулась, вкусно журча, чайная вода. — Я просто пришла… Поговорить.

Арина придвинула к Ёшке исходящую вкусным паром кружку и присела на свободное кресло.

— О чём? — Ёшка вдохнула горячий аромат. — О некоммутах? Или о том, кто оборвал цветы в холле?

— Совсем нет. Расскажи мне о дальнем космосе, — неожиданно попросила няня. — О других планетах, о ваших экспедициях.

Арина была такой уютной, домашней и нарочито-земной, что Ёшка даже опешила от её просьбы. Никогда бы не подумала, что няню могут интересовать дальние странствия.

— Наверное, со стороны звучит очень романтично, — ответила она. — Только обычно это рутинная работа. Та же, которой люди занимаются на земле, только в более…

Она подыскала про себя подходящее слово:

— В более «вывернутом», неудобном режиме. Часто — вверх ногами, иногда — в положении лёжа на боку. Космос странно воздействует на человеческие тела.

Ёшка посмотрела на такую ладненькую, аккуратненькую, по-детски чистую Арину: