Кэп и две принцессы

Рене попыталась выпихнуть Кена из своей головы. Она больше не могла слышать о неуязвимости республиканцев Лься.

— В общем так, левый капитана Кен Республиканский! — Рене постаралась, чтобы мысль в её голове звучала с интонациями сенсора-дознавателя Громова. — Или ты немедленно сейчас же наловишь этих… кузнечиков, которых вы едите, накормишь Рыже-белую, и уговоришь её перебраться в общее жилище, где хотя бы не так сыро…

— Самки всегда высиживают яйца в норах, — возмутился Кен. — Чтобы не напоминать республиканцам Лься о пережитках прошлого…

Он послал ей в ответ образ Громова в полный рост со зверским выражением глаз. Интересно, когда это Игорь кидал такие молнии в сторону Кена?

— Вы стыдитесь своих детей?! В смысле, Продолжение яиц? Чёрт, как это ужасно звучит…

— Мы не знаем, что такое стыд, — невинно ответил Кен. — Просто не хотим вспоминать, что когда-то были животными.

— Вы и сей… В общем, Кен, хватит тут картинками обмениваться! Или ты немедленно делаешь то, что я тебе сказала, либо…

— Ну что — либо?!

— По прибытии на Землю я подаю рапорт об увольнении тебя из экипажа КЭПа. Нет! На правах капитана я уволю тебя немедленно!

Угроза была так себе, и Рене совершенно не ожидала, что она подействует. Но Кен и в самом деле испугался. Он вдруг вскочил на задние лапы, тревожно забил маленькими ручками перед носом Рене и закричал через переводчик уже вслух:

— Да ладно тебе, Рене, сделаю я, сделаю! Не понимаю, почему ты злишься, но я сделаю. Вот видишь, уже…

Он вдруг смешно подбросил увесистый зад и через долю секунды схватил в прыжке зелёного аширопа.

Рене удивилась: Кен и в самом деле боялся оставить экипаж КЭПа. А она-то думала, что ему всё равно…

Глава седьмая. Неожиданное, но очень важное озарение

Она несла Рыже-белую столько, сколько могла. По величине та была сравнима с крупной собакой и весила так же: килограммов двадцать-тридцать. Это казалось выше возможностей Рене, но она в тот момент думала совсем не о резервах своего организма. Не могла она просто стоять и смотреть, когда кто-то умирает.

У девочки явно было внутреннее воспаление, возможно, сепсис, потому что она пыталась сопротивляться, когда Рене с Кеном вытаскивали её из норы, а потом потеряла сознание. Её дыхание вырывалось со свистом, свидетельствовавшим о непереносимой боли.

Надеяться приходилось только на свои силы. Никто о таком понятии как «медицина» на Лься слыхом не слыхивал. Так сказал Кен:

— Потому что медицина нужна несовершенным существам, а с гражданином республики Лься ничего не может случиться.

— А это что?! — зло спросила его Рене, уже с трудом удерживая поникшую и сразу ставшую ещё тяжелее Рыже-белую. Жёсткая трава стала цепляться за ноги, мешая идти.

— Это ты придумала назло мне, — секунду помолчав, выдал Кен.

— Бестолочь! — Рене не могла на него сердиться. — И слово-то употребил новое: придумывать… Вы все так поступаете? Не верите, не верите, а потом заползаете в нору и умираете? Потому что ничего не может случиться. Надо же, какая неожиданность… Был товарищ, и на тебе: нет его.

Кен смешно развёл маленькими лапами, явно копируя кое-кого из экипажа КЭПа. Кажется, Полянский после битвы на чёрном озере стал его кумиром. Впервые Рене видела, как льсянин вдруг смутился. И настолько, что стал суетливо поправлять свесившийся хвост самочки, очень при этом всем мешая.

Полянский услышал о случившемся издалека. Всё-таки и хорошее было в том, что они спутались сознаниями: только Рене подумала о руках, отваливающихся вместе с пациенткой, как услышала в голове нарастающий гул приближения Кима. А ещё совсем скоро увидела Ю Джина. Ким отставал от разведчика, хромал, и Рене чувствовала на себе, как сильно болит нога её правого.

— Что с ней? — спросил Ю Джин, перехватывая бессознательное тело Рыже-белой.

— Точно не могу сказать, — ответила Рене. — Она же, в конце концов, не человек. И даже не кенгуру. В любом случае, это похоже на инфекцию. Нужны антибиотики, сыворотка, противовоспалительные препараты… Боюсь, что необходимо переливание крови.

— И что?!

— Я совершенно не представляю, как провести операцию в этих условиях.

Наверное, от ярости, а, может, ведомые знанием Кена, они, нисколько не заплутав, без всякого этикета и пиетета залетели в зал Совета, где денно и мощно пребывал в заботах о республике Мырск.

— Ты должен немедленно вернуть мою полевую лабораторию! — Рене кричала на Мырска, забыв и о дипломатической миссии, и о том, что она на чужой планете и в полной власти этого бюста. Потому что Рыже-белая на руках у Ю Джина, напоминавшая уже грязный, старый коврик, не подавала никаких признаков жизни. — Чёрт с ними, с этими атмосферными и почвенными пробами, но вот это — твоя республиканка, и она сейчас коньки отбросит.

Мырск, застигнутый врасплох, несколько минут напряжённо булькал. Затем кивнул:

— Не кричи! Я не вижу смысла в твоих действиях, но вы можете воспользоваться своей… капсулой. Только под наблюдением…

Капсулу, старательно пыхтя, в зал Совета втащили кенгокрысы.