Характеры

Тщеславием могло бы считаться неблагородное стремление к почестям, а тщеславный это тот, кто торопится, будучи приглашен на обед, сесть рядом[116] с позвавшим обедать; и сына отводит на остригание в Дельфы[117]; и заботится о том, чтоб сопровождающий его раб был эфиоп[118]. И часто стрижется, имеет всегда белые зубы, сменяет еще годные к употреблению гиматии[119] и натирается мазью[120]. И из лавок на рынке он подходит к меняльным столам[121], а из гимнасий[122] он упражняется в той, где бывают эфебы[123]. Он садится в театре, когда идет представление, поближе к стратегам[124]. И для себя он ничего не покупает, — ксенам[125] же в Византии[126] посылает соленые оливки, лаконских собак в Кизик[127], гиметский мед на Родос[128], и обо всем этом рассказывает по городу. Он способен, конечно, содержать обезьяну, владеет козлом и сицилийскими голубями[129], и астрагалами[130] из оленьей кости, и фурийскими круглыми сосудами[131] для мази, и искривленными лакедемонскими тростями[132], и портьерами с вытканными персами[133], и небольшим двором с палестрой, где посыпан песок, и местом для игры в мяч. И, обходя все это, он предлагает для упражнений[134] философам, софистам[135], в тяжелом вооружении бегунам и музыкантам, а сам он на эти представления приходит позже, чтоб зрители говорили друг другу: «Вот этому принадлежит палестра[136]!» И, уплачивая мину серебра[137], он платит новой монетой. И, принеся в жертву быка, лобную часть он прибивает[138] прямо над входом, обвив ее большими венками, чтобы входящие видели, что он пожертвовал быка. И, шествуя в процессии всадников[139], он дает все вещи отнести домой рабу, а сам, набросив гиматий, прогуливается по площади в шпорах. И галке[140], вскормленной дома, он в состоянии купить лесенку и сделать медный щиток, с помощью которого она взбиралась бы по лесенке. И когда умирает мелитская собачонка[141], он, сделав ей надгробный столбик, надписывает: «Отпрыск мелитский». И, возложив Асклепию медный палец[142], вытирает его, чистит и умащает ежедневно. Конечно, он принимает участие и в устройстве праздника, когда возвещает народу от имени пританов[143] о жертвах; облачась в пышный гиматий и увенчавшись[144], он выступает и говорит: «О мужи афинские[145], мы, пританы, приносим жертву матери богов[146], ибо священные жертвы оказались прекрасными[147]». И возвестив это, идет рассказывать своей жене, как он превосходно провел день.

XXII. Скаредность

Скаредность[148] — это чрезмерный недостаток любви к чести [к щедрости], удерживающий от расхода, а скареда тот, кто после победы при постановке трагедий[149] возлагает Дионису[150] деревянную головную повязку[151], надписав на ней свое имя. И, когда происходят народные пожертвования[152], он молчит, или, встав, уходит со средины. И, выдавая замуж свою дочь, продает мясо[153] жертвенного животного, кроме части для жрецов, прислуживать же в брачных обрядах заставляет служителей на их собственном иждивении[154]. И, будучи триерархом[155], подстилает для себя на палубе подстилку кормчего, свою же откладывает. И он способен не посылать детей в школу, когда происходит праздник Муз[156], но говорит, что они нездоровы, чтобы им не вносить взносов. И, купив провизию, сам несет[157] ее с рынка и овощи за пазухой. И остается дома, когда отдает стирать плащ. И, когда друг собирает складчину для пира и уже известил его об этом, он, завидя, что тот подходит, свернув с дороги, идет к дому кружным путем. И собственной жене, принесшей ему приданое, он не покупает служанки, но нанимает для женских выходов[158] девочку-сопроводительницу. И носит обувь с починенной подметкой и говорит, что она ничем не отличается от железа[159]. И, встав поутру, выметает дом и чистит постели. И, садясь, он подворачивает свой потертый плащ, который сам носит.

XXIII. Хвастовство