Харальд Смелый

— Что ж, давай посмотрим у кого из нас ее больше. — охотно предложил я, делая знак Сигурду с Булатом отойти в сторону. — Нападай!

— Надеешься на крепость магического щита? — криво улыбнувшись, ехидно поинтересовался наместник. — А напрасно, напрасно.

Последующее развитие событий произошло так, как я примерно предполагал. Он активизировал коротким заклятием Гаситель Магии, оказавшейся неприметной серьгой в его левом ухе. Едва ожив тот запульсировал невидимыми волнами, призванными гасить на корню любые проявления чужой Магии. От моего щита естественно не должно было остаться даже воспоминания. Этого не случилось. Теперь уже улыбнулся я.

— Ничего не понимаю, — выдохнул пораженный наместник, — как тебе это удалось?

— Много будешь знать, быстро состаришься, — буркнул я, переходя от слов к делу.

Посланный мной огненный шарик прожег в его груди аккуратное, сквозное отверстие как раз на том месте, где было нашито черное сердце с коронованным черепом. Понадеявшись на Гаситель Магии, установить на всякий случай собственную защиту, этот умник не удосужился. За что полной мерой и заплатил. Одна народная мудрость гласит: дураков учит Жизнь. Но лично я всегда считал, что у них другой, более взыскательный учитель — Смерть.

Подойдя к ничком распростертому телу, я без церемоний ногой перевернул его на спину. Из черной дыры в плаще вился сизый дымок, раскрытые в изумлении глаза остекленели, лицо, утратив краски жизни, посерело, а тонкие губы превратились в синие нити. Наместник Скэлигора — Рандуир Сова был несомненно мертв.

— Вот и полетели перышки по ветру, — не без удовлетворения пробормотал я, припоминая свое недавнее желание.

— Р-р-р! Славно ты угостил его, Хозяин, — подошедший Булат осторожно обнюхал мертвеца со всех сторон. — Теперь нам надо сделать так, чтоб поганый Скэлигор об этом не проведал. Иначе… Сам понимаешь, начнется война, которую до поры до времени мы хотели избежать.

— Верно, дружище, — с запоздалым сожалением вздохнул я, — но у меня не оставалось другого выхода. Он ведь все равно нас обнаружил. И тут уж вопрос кто кого быстрей прикончит, стоял ребром.

— Р-р-р! Ты прав, выбора у тебя не было, — признал Булат, уставившись исподлобья на испуганно застывшего невдалеке паренька. — Ошибка твоя, да и моя в ином, в решении заступиться за двуногого.

— Для исправления допущенного промаха время вспять не повернешь, — призвал я на выручку спасительную философия. — Из того давай теперь и исходить.

— А что остается? — с легким укором отозвался Булат. — Пожинать горькие, но красивые плоды благородства. Р-р-р!

— Ладно тебе ворчать да возмущаться, — примирительно попросил я. — Это храброму, бойцовому псу совсем не идет, — и уже вслух обратился к пареньку. — Поди сюда, Сигурд. Будь добр, продолжи свой рассказ. Помнится, остановился ты на родичах.

Тот однако не двинулся с места. Потом, замявшись, почему-то шепотом поинтересовался:

— А нельзя ли нам поговорить подальше от господина наместника?

— Почему нет? Конечно можно, — с пониманием отнесся я к робости паренька. — Идем, присядем под ель, да потолкуем не спеша.

— У нас все привыкли его бояться, добрый господин, — извиняющимся тоном стал объяснять Сигурд. — Поэтому даже мертвый он наверняка спутает мысли в моей голове.

Втроем мы удобно устроились на золотистом хвойном ковре, после чего я немедля поставил Чуткого Стража, а уж затем выжидающе посмотрел на Сигурда.

— Имелись у меня, добрый господин, дядька, мать да младшая сестренка, — зашмыгав носом, поведал тот. — Дядька был выборным старостой, так его за непокорство наместник Рандуир погубил. Мать…

— Да ты, Сигурд, не торопись, — мягко прервал я паренька, одновременно откручивая флягу с вином, — на вот, хлебни, успокойся и все как есть в подробностях расскажи. Сначала про того же дядьку.