Хельгор с Синей реки

Лед таял… И таяние его рождало оазисы, заросшие растениями, уютные и зеленые. Иной же раз из него вытаивали огромные камни, подобные мрачным морским рифам. Таяние ледника рождало потоки вод, струившиеся под его титаническим брюхом, потоки, прорывавшие глубокие русла в земле, чтоб вырвавшись на волю, стать сперва стремительными ручьями, слиться затем в бурные горные реки и, наконец успокоиться, став гладью зеркально чистых озер. Незримая работа вод и рождала грозную песнь великих льдов.

Там, где вода вытекала из под ложа льда, открылась большая ледяная пещера. Под мостами фирна между сверкающими колоннами в голубых отблесках потока кристаллы льда и камни сияли зубцами радужных утесов. Тут и там луч солнца зажигал пламя драгоценных камней, хрустальных игл, пронзающих завесу сумрака пучками сверкающих копий. Это был храм окаменевшего света, храм, украшенный сияющими сапфирами и балясинами из ляпис-лазури, шатрами из хрусталя, где осколками радуги искрились рубины и аметисты, аквамарины, изумруды, топазы, карбункулы. Крошечные источники были рассыпаны повсюду, звеня, как певчие птахи, сотнями родничков, которые просыпаются на заре, поют колыбельные на ночь, потихоньку размывая твердыни скал. Это и были истинные создатели небольших долин.

Стоя на гребне морены, Тахмен и Ирквар поняли, что ледник — всего лишь залив великого ледяного моря. Теперь, чтобы найти приют в пещере, беглецам следовало пройти несколько сотен локтей вдоль края ледника, затем перебраться на другую сторону огромной расселины по снежному мосту и преодолеть большой ледник.

И горцы отважились выйти на лед. Они шли, избегая участков, залитых светом солнца, ибо под его прямыми лучами лед подтаивал, превращаясь в предательски хрупкий наст. Иногда приходилось пробираться через лабиринты, где громоздились иглы льда, удивительно красивые и смертоносно опасные. Трещины были редкими, их легко было обойти.

Ирквар шел первым, отыскивая ловушки, предательски скрытые в глубинах, держа конец долгой и прочной кожаной веревки, к которой привязались все те, кто следовал за ним.

Обрыв ледника уходил на головокружительную глубину. Обойти было невозможно, и Ирквар вынужден был ступить на ненадежный и хрупкий снежный мост. Повисло напряженное тревожное ожидание, в сердцах застывших беглецов смешались надежда и страх. Вот гигант медленно и очень осторожно пересек опасный переход, а потом, благодаря веревке, переброшенной через бездну от одной стороны к другой, держась за неё, как за перила моста, расселину пересекли женщины.

Дочь Роб-Сена выказала некоторую робость, но собравшись с силами, смогла пересечь ненадежный и хрупкий снежный мост. Эйримах оставалась невозмутимой. Самым трудным было перетащить Гателина, остававшегося на носилках из шкуры зубра. Однако безумное предприятие удалось — хрупкий мост бездны выдержал вес путников.

Без дальнейших приключений горцы добрались до скалы, указанной Иркваром. Тут карнизы чередовались с узкими тропинками. Они шли друг за другом, выстроившись в цепочку вдоль края бездны. А та звала и манила вкрадчивым голосом, головокружение охватывало, пытаясь унести со скалы, и человек, стоя на краю, чувствует себя, как лодка, попавшая в водоворот. Бездонный провал, казалось, требовал жертвы…

Дочь Роб-Сена с трудом отвела взгляд от пропасти, с дрожью глядя на гранитные стены. Все шли молча. Шли без шума, за исключением звука падения камней, сдвинутых с места чьей то ногой. Лишь иногда жалобно постанывал Гателин. Был третий час после полудня, когда раненный попросил передышки. Его голос был слаб, выглядел он болезненно, его губы побледнели. В это время беглецы поднялись на бальзатовую платформу, которая раньше закрывала гигантский пролом. Теперь их окружала пропасть и с правой, и с левой стороны. Но пропасть справа была ужасающей и темной бездной. А слева открывался чудесный вид…

Гателен попросил, чтобы все десять выживших подошли к нему. Всем стало ясно — наступает время прощания. В светлых глазах огромного воина таилась боль, тоска по дому, родным горам и любовь к родному краю. Он, казалось, силился впитать взглядом всю суровую красоту гор со всеми их красками, то черными как ночь, то зелеными, а то сияюще серебряными. Эти горы — молчаливый мир, где царит и властвует Вечность, пожирая минуты, над обгрызенными каменными скелетами скальных зубцов и расщелин, свидетельствующих о торжестве разрушения. Гателин меланхолично молчал… Дыхание смерти наполняло его воспоминания. Он видел снова всю свою жизнь…

Его жизнь, она прошла там! Именно на этих больших плато и среди массивов скал, на вершинах, и обрывах, где, как странные драгоценности, зеленели луга для выпаса скота. Его жизнь прошла в этих пещерах и долинах. Она пронеслась птицей среди игл из гранита, базальтовых уступов и куполов, гнейсовых столпов, порфира, нежных долин или бесплодных осыпей, в челюстях смертоносных ущелий, в кратерах… Всю жизнь он взбирался по серебру ледников, блуждал в темных дебрях лесов и в очаровательных ущельях, по откосам которых журчали прохладные ручьи.