Хигналир (СИ)

— Знания демонов, Актелл. Научный рывок, да и культурный рывок тоже, стали возможны благодаря их мудрости. А ещё не стоит забывать про колдовскую школу. Стихийная магия хорошо преодолевает магические барьеры, не говоря уже о щитах, если маг силен, разумеется, а ментальной силы у сатанистов выше макушки.

— А что, стихиями владеют только колдуны?

— Нет, смотри, каждая школа — это как дерево, и у каждой школы есть основные ветки — направления учения, и листочки — заклинания. Вот у колдовской, например, стихийная ветка, разлагающая ветка, ветка призыва. У некоторых других школ тоже может быть стихийная ветка или ветка призыва, но отличаются они как клинковое оружие в разных частях света. Колдовская стихийная ветка делает упор на реалистичность стихий, а волшебная на низкую энергозатратность или необычные эффекты. У каждой ветки тоже есть основные и побочные веточки, у стихийной колдовской основных пять, а у стихийной шаманской всего четыре: те же самые земля, вода, огонь, воздух, только без эфира. У волшебников тоже пять стихий, но другие: вода, огонь, дерево, металл, земля. Так вот, огонь волшебный отличается по свойствам от огня колдовского. Колдовской маг делает упор на реалистичность пламени, оно по свойствам очень похоже на настоящий огонь, поэтому магический барьер плохо сработает против колдуна. Если волшебник подожжёт уголок листа бумаги, то лист сгорит в магическом пламени, а от колдовского магический огонь по мере разгорания сменится реальным.

— Вау, интересно. Не знал, что ты так хорошо разбираешься в магии, надо будет у тебя пару приватных уроков взять, хих, — я опасался, он сейчас мне подмигнёт, но обошлось. — А ты умеешь увлечь. А ещё я не знаю, в каких нынче отношениях Горзуа с Люрцинией. Первое время имело место активное противостояние, но потом Горзуанские дипломаты смогли уладить вопросы мирным путем.

— Ныне их противостояние ограничивается конкуренцией за сферы влияния на чужих территориях. Почти без кровопролития, между собой.

— И вот мы подходим к нашему времени. Проклятые монеты Хигналира, да и не только монеты, вынуждают краясиан строить собственные взгляды на краясианство.

— А сатанистов собственные взгляды на сатанизм.

— Патриарх Люрцинии в дела Горзуа не лезет, а за ересь в Мииве рассылает угрозы всем, кого можно запугать. Давит на короля, требует от губернаторов проявить инициативу. Король не знает, как поступить, с одной стороны благодаря революции в Горзуа у нас появляется шанс воспротивиться воли патриарха и выиграть борьбу за сферы влияния в Мииве, а с другой — магия высших священников столь сильна, что никто в стране не способен противостоять ей.

— У нас никто толком не знает, как работает магия иллюзий, даже я шесть лет в институте проучился, так толком и не разобрался, хах.

— Итак, моя догадка заключается в том, что короля заставили разобраться с очередным непотребством в угоду его святейшества патриарха — проклятым Хигналиром. Его зажали в ситуационные тиски: с одной стороны патриарх, имеющий в своей колоде стопку рычагов давления, а с другой — проклятая земля, к которой за тридцать километров подойти страшно, не что соваться на неё, где ещё и великий и ужасный, известный на всю страну колдун Споквейг Дархенсен, от одного его шпыха половина королевской гвардии разлетится. Наверное, такой он нашёл компромисс — официально отречься от нас, также лишив Споквейга дворянского титула. А теперь ответь мне ты, не понимаю: колдовство зародилось в Горзуа совсем не давно по историческим меркам, неужели до этого не было никаких колдунов?

— Колдуны были, школы не было. Теперь это общепризнанное искусство магии, так как факультет колдовства стал пятым в Великой Школе Магии в Шенрьинской империи. Исключение только шаманизм, распространённый в Санчиоре, но школы шаманизма как таковой нет.

— Почему в Шеньире не откроют факультет шаманизма?

— Думаю, потому что методы обучения базируются на принятии тяжёлых психоделиков. Никакой директор школы не подпишется под тем, чтобы его студенты на уроках удалбывались в грязищу.

Зашел Фродесс, мокрый.

— Ладно, — поднялся я, разминая телеса, — пойду Снолли будить, а то опять всю ночь шелестеть чем-то будет. Привет, Фродесс!

— Здорово, Лэд, — прогудел он.

— Вам со Снолли пришлось потесниться из-за гостей? И нам с Фродессом тоже. Спите в одной кровати? — разошелся Актелл.

— Нет! — смутился я собственного смущения.

Блин, опять рекурсивные мысли, снова наседают.

— А нам приходится в одной, да, Фродесс? — подначивал брата Актелл.

— Заткнись, Актелл, — буркнул Фродесс. — Сочиняет он всё, обалдуй этот.

— О, а заваришь чаю? Я скоро вернусь, — обратился я к Фродессу.

— Ага, сейчас закипячу, — ответил он.

— Кружек нет, — сказала Авужлика. Она только что зашла со стороны гостиной. — Привет.

— Как это нет? Привет. А где они? — растерялся я.

— Их надо по всему дому искать, — ответила она.

— Хорошо, поищу, — оглядываясь в поисках кружек, я направился к выходу я.

Мимо меня через дверь проскочил бодрый деловой человечек в приличном костюме с портфелем в руке, и сходу обратился к Авужлике.