Хюбрис, или В тени маяка

– Покатался, и хватит, – пробормотал я, оттягивая момент, когда нужно будет зайти в дом. И поймал себя на том, что заговорил, как «пижама». А для «пижам» подобные разговоры закончились плохо.

– Туда. – Он показал тростью в том направлении, где волны разбивались об оконечность мыса.

– Да нет никакого маяка, – сказал я, пытаясь вспомнить, в каком возрасте понял, что Деда Мороза не существует. Явно раньше, чем в двенадцать лет.

Я поставил сумку на пол веранды, достал фонарик и направился к двери, нащупывая в кармане куртки связку ключей. Но ключ не понадобился. Дверь оказалась незапертой.

20

Как только я вошел в большую полутемную комнату, именовавшуюся «кают-компанией», и дверь закрылась за спиной, меня прошиб холодный пот. Хорошо еще, что я попал сюда солнечным днем. Не уверен, что заставил бы себя отлипнуть от дверного косяка и сдвинуться с места ночью или во время шторма. Казалось бы, что такого случилось? Но симпатичное местечко, не внушавшее раньше ни малейших опасений, теперь сделалось чуть ли не зловещим.

Между «кают-компанией» и внешней стеной, обращенной к морю, находилась лестница на второй этаж, поэтому окон здесь не было, и только тусклый свет проникал снаружи сквозь блоки из волнистого стекла, служившие перегородкой. Давид все собирался заменить их витражом или бронзовой решеткой, но, видно, так и не собрался.

Над низким прочным столиком, слегка подпорченным сигаретными ожогами, пятнами алкоголя и вмятинами от острых женских каблучков, свисала рында, в которую Давид иногда звонил, когда ему взбредала в голову блажь собрать гостей на ужин или для ночного купания. Сейчас на столике лежала какая-то книга. Я направил на нее луч фонарика и подошел поближе. Старое издание, зеленоватая матерчатая обложка с тиснением. На обложке значилось: «И. А. Гончаров. Обломов».

Случайность? Шутка? При всем желании мне не удалось сыграть с собой в прятки. Нет, Илюша, ты у нас Обломов, мать твою. И это послание. Тебе. Знать бы еще, от кого оно и что означает…

Я раскрыл книгу страницами вниз и встряхнул. Ничего не выпало, да я и не рассчитывал, что игра окажется простой. В любом случае для чтения было темновато, так что я положил книгу на столик и снова обвел лучом вокруг себя. «Ты прямо как маяк, братец», – подначивал мимоходом сидящий внутри шут. В кают-компании Давид собрал еще несколько предметов, имевших отношение к мореплаванию: штурвал с яхты «Senor», морской секстан, компас, карту западной части Средиземного моря, которая, подозреваю, появилась у него после знакомства с Пересом-Реверте, о чем свидетельствовал и автограф последнего. Все находилось на своих местах: штурвал и карта – на стене, компас – на тумбе возле старого черно-белого телевизора «JVC», секстан – за стеклом в серванте, среди разнокалиберных рюмок, стопок и бокалов. Довершали картину уютный диван и пара глубоких кресел, в одном из которых любил почивать Зак («Заккария! Имей совесть, скотина, уступи даме место!» – «Р-р-р-р…»). Знакомая обстановка, но тревога не унималась. Вероятно, потому, что не хватало главного – признаков жизни. Или хотя бы признаков смерти.

Я направился к коридору, из которого можно было попасть либо на кухню, если свернуть направо, либо в одну из спален (прямо), либо по лестнице на второй этаж (дважды налево). И почему я раньше не замечал, что доски так противно скрипят? Зато на кухне уже не нужен был фонарик: окно выходило в сад, и резкий солнечный свет смягчался, приобретая приятный зеленоватый оттенок.

Никаких дурнопахнущих сюрпризов, включая трупы, я здесь не обнаружил. Продукты Давид хранил в погребе, и, честно говоря, я на них рассчитывал, ибо мои запасы еды подходили к концу. На кухонном столе высыхали яблоки. Вся посуда была вымыта и аккуратно расставлена на полках буфета. Если где и лежала пыль, то отнюдь не вековая. Это моя кухня обычно похожа на склад супермаркета после бомбежки, а Давид всегда отличался аккуратностью. Дикарь делал все так, чтобы у хозяина не возникало претензий, и большую часть времени оставался незаметным.

После кухни я заглянул в комнатушку, которая считалась моей. Я предпочитал ее, во-первых, потому, что не надо было таскаться вверх-вниз по лестнице, а во-вторых, она находилась ближе к сортиру. Из окна виднелась обращенная к берегу часть сада, мыс и море. Широкая низкая кровать должна была еще помнить мое тельце. На полке стояли и лежали книги, попадавшие сюда случайно на протяжении двух десятков лет, так что «Лифт на эшафот» соседствовал с какой-нибудь «Астрономической оптикой», а последнюю подпирал Дос Пассос (на всякий случай уточняю: это не описание операционной системы). Над кроватью висел привезенный Давидом из Германии мне в подарок плакат «Amon Duul II». В углу валялись мои ласты и маска для подводного плавания.