Хижина дяди Тома

Спальня Касси приходилась как раз под чердаком. В один прекрасный день, не посоветовавшись с хозяином, она вдруг решила перебраться в другую комнату, в дальнем конце дома. Слуги носились взад и вперед, таская ее вещи и мебель, и суматоха была в самом разгаре, когда Легри вернулся домой.

— Эй, Касси! — крикнул он. — Что ты затеяла?

— Ничего особенного. Хочу сменить комнату, только и всего, — отрезала она.

— А позвольте вас спросить: почему?

— Просто так.

— Врешь! Говори, что у тебя на уме!

— Хочу спокойно спать по ночам.

— Спать? А кто тебе мешает?

— Что ж, если хочешь послушать, расскажу.

— Говори, дрянь! — крикнул Легри.

— Да ты, вероятно, спал бы как ни в чем не бывало, а мне это покоя не дает. Каждую ночь только и слышишь на чердаке какую-то возню… кто-то там катается по полу, стонет, и так до самого утра.

— Кто же это, по-твоему, люди, что ли? — с деланным смешком сказал Легри. — Откуда же им там взяться, Касси?

Она так и пронзила его пристальным взглядом своих темных глаз.

— В самом деле, Саймон, откуда бы им взяться? Впрочем, тебе это лучше знать.

Легри с бранью замахнулся на нее хлыстом, но Касси увернулась от удара и, метнувшись к двери, бросила ему через плечо:

— Переночуй в моей комнате, тогда сам услышишь, что делается на чердаке. Очень тебе это советую. — И, захлопнув дверь, она заперла ее на ключ.

Легри бушевал, бранился, грозил сломать замок, но потом утих и нерешительными шагами побрел в гостиную. Касси поняла, что ее стрела попала в цель и с того самого часа решительно принялась за дело, пустив в ход всю свою изобретательность. Она отыскала в стене чердака отверстие и вставила туда отбитое горлышко бутылки, которое при малейшем ветерке издавало заунывно-тоскливые стоны, переходившие подчас в такой пронзительный вой, что люди суеверные вполне могли принять его за человеческий голос, полный ужаса и отчаяния.

Эти звуки доходили иной раз и до слуха негров. Старая легенда о привидении, поселившемся на чердаке, вспомнилась всем. В доме воцарился страх, и хотя никто не смел даже заикнуться об этом в присутствии Легри, он чувствовал, что общая тревога обволакивает и его словно туманом.

Нет людей более суеверных, чем те, кто забыл бога. Истинные христиане верят в мудрого владыку, который озаряет светом все то, что за пределами нашего разума, но для человека, свергшего господа с его престола, мир духа — это «тьма и тень смертная», где царит хаос, где никогда не блеснет светлый луч; жизнь и смерть — это пределы, кишащие призраками и всякой нечистью.

Встречи с Томом пробудили в Легри остатки совести — пробудили лишь для того, чтобы он старался побороть их в себе. Но все же молитвы, гимны, которые читал и пел раб, и каждое его слово взбаламутили темные глубины в сознании Легри, и суеверный страх поднялся оттуда на поверхность.

Странное влияние имела на него Касси. Он был ее властелином, тираном, мучителем и знал, что она всецело в его руках. И все же даже самый жестокий, самый грубый мужчина не проживет в тесном общении с сильной женской натурой без того, чтобы не почувствовать над собой ее власти. Когда Легри купил Касси, в ней, выросшей, по ее словам, в роскоши, еще остались следы былого достоинства, но они погибли без остатка под его пятой. Долгие годы неволи, унижений и отчаяния иссушили душу этой женщины, зажгли в ней темные страсти, и в какой-то степени она взяла верх над своим властелином, а он, продолжая издеваться над ней, в то же время побаивался ее.

Влияние Касси на Легри только усилилось после того, как она дошла до грани безумия, что придало особо зловещий смысл всем ее словам и поступкам.

Дня через два после разговора со своей невольницей Легри сидел в гостиной у камина, огонь которого бросал дрожащие, робкие блики на стены. Ночь была неспокойная, на дворе бушевала буря. Каких только звуков не рождает ветер в запущенных, старых домах! Оконные стекла дребезжали, ставни хлопали, в трубе что-то завывало, ухало, и время от времени из камина врывались в комнату клубы дыма и золы, точно предваряя появление целого сонма злых духов. Легри уже не один час подводил какие-то счета, потом читал газету, а Касси молча сидела в углу и не сводила хмурого взгляда с огня. Наконец Легри отложил газету в сторону, взял со стола книгу, которую он видел в руках у Касси в начале вечера, и стал листать ее. Это был дешевенький, с аляповатыми картинками сборник страшных рассказов о кровавых убийствах, привидениях и духах.

Легри фыркал, хмыкал, но читал страницу за страницей, не в силах оторваться от этой книжонки. В конце концов он выругался и швырнул ее на пол.

— Ты ведь не веришь в привидения, Касси? — спросил он, помешивая щипцами угли в камине. — Такой умнице стыдно бояться шума на чердаке.

— Какое тебе дело, во что я верю! — угрюмо сказала Касси.

— Меня, бывало, на море старались запугать разными ужасами, — продолжал Легри, — да я не поддавался на такую чепуху.

Касси пристально посмотрела на него из темноты. Ее глаза поблескивали тем странным огоньком, от которого Легри всегда становилось не по себе.