Хижина дяди Тома

Поднявшись на чердак, Эммелина увидела там огромных размеров упаковочный ящик, повернутый открытой стороной к стене, или, вернее, к наклонному скату крыши. В ящике были положены два небольших тюфяка и подушки. Тут же рядом стояла корзина со свечами, провизией и с одеждой, которую Касси, готовясь в путь, связала в два узелка.

— Вот наше теперешнее жилье, — сказала она, вешая светильник на крюк, предусмотрительно вбитый в стенку ящика. — Как оно тебе нравится?

— А чердак не станут обыскивать? Ты в этом уверена?

— Я бы много дала, чтобы увидеть, как Саймон Легри полезет сюда! — сказала Касси. — Да нет, он к этому чердаку близко не подойдет, а негров и под страхом смерти сюда не загонишь!

Немного успокоившись, Эммелина откинулась головой на подушку.

— Касси, зачем ты сказала, что убьешь меня, — простодушно спросила она.

— Чтобы тебе не стало дурно, — ответила Касси. — И моя угроза помогла. А впредь так и знай: что бы ни случилось, падать в обморок нельзя. Если б не я, этот негодяй давно бы тебя настиг.

Эммелина содрогнулась.

Наступило молчание. Касси взялась за французский роман, а Эммелина, обессиленная волнениями этого страшного дня, задремала. Ее разбудили громкие голоса, цоканье подков, собачий лай. Она слабо вскрикнула и подняла голову.

— Вернулись, — спокойно сказала Касси. — Не бойся. Посмотри в щелку. Видишь, все здесь. Саймон решил прекратить поиски до утра. Погляди, какая у него лошадь — вся в тике. А собаки еле плетутся. Да, друг мой Саймон, хлопот у тебя будет много. Не там ты охотишься за своей дичью, где следует.

— Молчи! — шепнула Эммелина. — Вдруг услышат!

— Услышат — еще больше струхнут, — сказала Касси. — Не тревожься. Мы можем шуметь сколько угодно, нам же на руку держать их в страхе.

Мало-помалу в доме и на дворе все стихло. Проклиная свою неудачу, Легри завалился спать с твердым намерением завтра же довести поиски до конца.

Глава XL. Мученик

Про щедрость неба не забудь,

Хоть радостями жизнь бедна,

И человек в последний путь

Идет, испив печаль до дна.

Бог помнит о творимом зле

И знает горьким мукам счет,

За боль и слезы на земле

Сторицей небо воздает.

Брайант[17]

Самая длинная дорога подходит к концу, самую темную ночь сменяет утро. Неумолимое извечное течение времени торопит день зла к вечной ночи, а ночь правды к вечному дню. Мы шли с нашим скромным другом по долине рабства — сначала привольными цветущими лугами, где не было ни жестокостей, ни непосильного труда, перенесли вместе с ним разлуку со всем, что дорого человеческому сердцу, пожили недолго на залитом солнцем островке, где щедрые руки увивали цветами цепи неволи. И, наконец, были свидетелями того, как последний луч его надежды поглотила ночь, видели, как в этой непроницаемой тьме небеса, расстилавшиеся над ним, засияли новыми звездами. Утренняя звезда стоит теперь над вершинами гор, и ветры и вихри небесные распахивают перед ним настежь врата дня.

Побег Касси и Эммелины привел в бешенство и без того озлобленного Легри, и гнев его, как и следовало ожидать, обрушился на беззащитную голову Тома.

Когда он прибежал в поселок с вестью о случившемся, глаза у Тома радостно засияли, руки невольно дрогнули, и это не ускользнуло от внимания Легри. Заметил он также, что Том не присоединился к погоне. Но принуждать его к этому сейчас было некогда, и, помня непреклонный характер своего невольника, Легри решил повременить с расправой.

Том остался на плантации с теми, для кого не пропали даром его уроки, и молился о спасении беглянок.

Неудача, которую Легри пришлось потерпеть на болотах, с новой силой разожгла его давнюю ненависть к непокорному рабу. Ведь этот негр с первого дня бросил вызов своему хозяину! Ведь его молчаливое упорство нет сил терпеть!

— Я ненавижу тебя, мерзавец! — крикнул Легри, вскакивая среди ночи с кровати. — Ненавижу! Ты принадлежишь мне, ты моя вещь! Да я не знаю, что с тобой сделаю! И кто с меня за это спросит? Никто! — Он сжал кулаки, точно стараясь раздавить что-то живое.

Но Том был надежный, ценный работник, и хотя Легри еще больше ненавидел его за это, все же соображения выгоды брали в нем верх над ненавистью.

На следующее утро он решил созвать соседей с ружьями и собаками, оцепить болота со всех сторон и начать облаву по всем правилам. Если поиски увенчаются успехом — прекрасно! Если же нет, злобно нашептывал ему внутренний голос, он призовет Тома, и тогда… — у него кровь закипала при одной только мысли об этом! — тогда он либо сломит упорство проклятого негра, либо…

Вы утверждаете, будто хозяева в своих же интересах заботятся о благополучии раба. Но обезумевший от ярости человек способен сознательно, с открытыми глазами продать душу дьяволу, лишь бы достичь поставленной перед собой цели. Так станет ли он в таком случае беречь тело ближнего своего?

— Ну вот, — сказала Касси, посмотрев в глазок, — все начинается сначала.