Хижина дяди Тома

Письмо взволновало миссис Шелби до глубины души, но в то время ей ничего не удалось сделать: она проводила дни и ночи у постели мужа, лежавшего в горячке. Единственной ее опорой и единственным помощником, который вел все дела по имению, был сын Джордж, успевший превратиться за это время из мальчика в высокого, стройного юношу. Мисс Офелия со свойственной ей предусмотрительностью не забыла сообщить в своем послании фамилию поверенного Сен-Клеров, и миссис Шелби сразу же обратилась к нему с просьбой известить ее о судьбе Тома. Но несколько дней спустя новые заботы всецело поглотили мать и сына, ибо мистер Шелби умер.

В завещании он назначил жену своей душеприказчицей, оказав таким образом полное доверие ее уму, и она с присущей ей деловитостью принялась распутывать клубок оставшихся после мужа долгов. Проверка бумаг, векселей, продажа имущества отнимали все время у нее и у Джорджа, так как им хотелось расплатиться со всеми кредиторами, чего бы это ни стоило, и привести дела покойного в надлежащий порядок.

Поверенный Сен-Клеров не замедлил ответить на письмо миссис Шелби. Однако он мог сообщить ей только то, что негр Том был продан с торгов, деньги за него получены, а дальнейшая его судьба неизвестна.

Такой ответ не удовлетворил ни миссис Шелби, ни ее сына, и полгода спустя Джордж, отправившись по поручению матери на Юг, решил заехать в Новый Орлеан, навести там справки о Томе, разыскать его и привезти домой.

Бесплодные поиски длились несколько месяцев, и вдруг Джордж совершенно случайно встретился в Новом Орлеане с одним человеком, который дал ему все нужные сведения. Наш герой запасся деньгами и отправился на пароходе вверх по Ред-Ривер с твердым намерением разыскать и выкупить своего старого друга.

Слуга негр ввел его в гостиную, где сидел Легри.

Саймон принял гостя насколько умел вежливо.

— Мне известно, — начал юноша, — что вы приобрели в Новом Орлеане негра, по имени Том. Он принадлежал когда-то моему отцу, и я хотел бы выкупить его…

Легри сразу нахмурился и не дал Джорджу договорить.

— Да, верно, есть у меня такой негр. Я за него только зря деньги заплатил, за негодяя. Он наглец, бунтовщик, побеги устраивал другим неграм. Двух женщин у меня как не бывало, а им цена каждой по восемьсот, по тысяче долларов. Сам признался, что это его рук дело, а где они прячутся, не говорит. Под плетью и то молчал, а уж, кажется, здорово ему всыпали. Я так еще никого не порол, как этого Тома. Теперь он прикинулся, что умирает, да я ему не верю.

— Где он? — вырвалось у Джорджа. — Я хочу его видеть! — Щеки юноши залились краской, глаза вспыхнули, но он еще сдерживал себя.

— Том в чулане, — раздался за окном голос негритенка, который держал лошадь Джорджа.

Легри рявкнул на мальчика, а Джордж, не говоря ни слова, повернулся и вышел из комнаты.

Том лежал в чулане уже вторые сутки, большей частью в забытьи, не испытывая боли, ибо истязания той страшной ночи притупили в нем чувствительность. Но могучий его организм не мог сразу отпустить на волю пленный дух. Несчастные рабы пробирались к нему тайком под покровом темноты и, урывая время от считанных часов отдыха, старались хоть чем-нибудь отплатить своему товарищу за ту ласку, с которой он относился к ним. Чем они могли помочь ему? Подать кружку холодной воды — и только! Но с какой любовью это делалось!

Слезы падали на мужественное, бесчувственное чело Тома — слезы жалких невежественных язычников, которых его терпеливая любовь научила молиться обретенному напоследок богу, не оставляющему ни одной молитвы без ответа.

Касси тоже узнала о жертве, принесенной ради нее и Эммелины. Не посчитавшись с опасностью, она вышла накануне вечером из своего убежища и прокралась в чулан. И те прощальные слова, которые Том еще мог прошептать этой ожесточенной, во всем отчаявшейся женщине, растопили лед, сковывающий ее душу, и она расплакалась впервые за долгие годы.

Когда Джордж вошел в чулан, сердце у него мучительно сжалось, перед глазами поплыли круги.

— Не может быть… не может быть! — проговорил он, опускаясь на колени перед Томом. — Дядя Том, друг мой!

Знакомый голос достиг слуха умирающего. Он чуть повел головой, улыбнулся и сказал:

И одр мой смертный мягче пуха
По воле господа Христа.

Слезы, делающие честь мужественному сердцу юноши, хлынули у него из глаз, когда он склонился над своим несчастным другом.

— Дядя Том! Очнись… скажи хоть слово! Посмотри на меня! Я Джордж! Ты не узнаешь своего маленького Джорджа?

— Мистер Джордж… — чуть слышно прошептал Том, открывая глаза и растерянно озираясь по сторонам. — Мистер Джордж!

Мало-помалу сознание вернулось к нему, его блуждающий взгляд прояснился, лицо осветила счастливая улыбка, пальцы мозолистых рук переплелись на груди, по щекам побежали слезы.

— Слава создателю! Больше мне ничего… ничего не нужно! Меня помнят… не забыли! Как хорошо стало на сердце… Теперь я могу спокойно умереть…

— Ты не умрешь, дядя Том, и не думай об этом! Тебе нельзя умирать. Я выкуплю тебя, увезу домой! — горячо заговорил Джордж.